Музыка

Я не думаю, что она талантливее. Наоборот, я думаю, что он на нее очень позитивно повлиял. Кортнев вообще, по-моему, человек исключительно одаренный, и я вот ему сказал, что первый признак его одаренности — то, что в его присутствии люди умнеют, становятся талантливее. В том, что его влияние, сама эманация его личности как-то заставляют в его присутствии как-то подниматься и показывать свой максимум. Он человек не простой, но очень доброжелательный, щедрый и феноменально одаренный. Я очень Кортнева люблю: и песни его, и поведение, и музыку, и все.

Но Богушевская, как мне кажется, когда она была под его влиянием и в его орбите, выпустила «Книгу песен», и это замечательный альбом. Правда,…

Как раз Кохановский сделал прекрасную книгу «Всё не так, ребята…», где собрал порядка 50 разных мемуарных свидетельств о Высоцком. И там, понимаете, выясняется странная вещь. Выясняется, что Высоцкого-человека почти никто не помнит. Помнят песни, первые знакомства с ними, помнят роли, а как человек… Он не только не занимался жизнетворчеством, а он вообще, кажется, почти не жил. Он только снимался, пел, страшно много концертировал, довольно много сочинял (хотя меньше, чем ему хотелось бы), но Высоцкого-человека почти нет. Нет остроумных реплик, нет мучительных романов.

Романы были в основном, надо сказать, довольно потребительские — ну, такое удовлетворение физиологической…

Ничем абсолютно. Все кумиры всегда отличаются способностью просчитать на ход вперед. Совпасть со временем, но угадать, что будет. Да, это вполне. Я не понимаю, что такое Моргенштерн, но, если нравится детям, то, наверное… Мои школьники мне пытались объяснить, почему это прекрасно, но я все равно не понял. Просто мне нравится, что они слушают. А вот Монеточка, например, у меня вызывает восторг, «Я переживу» — это просто великие стихи. Вообще Монеточка классная. Я всегда буду благодарен сынку что он — ему еще было 17 — после первого ее альбома он сказал мне, это класс.

Там показан не Псой. Там некий гибрид из Псоя Короленко и Шиша Брянского — такой Пшиш Коробрянский. Написан с большой любовью, честно вам скажу. Псой там, кстати, вполне положительный.

Что-то в творчестве и в манере Короленко (Павла Лиона) меня раздражает, что-то восхищает. Некоторые его песни, такие, как «Будущего нет» или «Невский проспект», меня восхищают. У них прекрасный мотив — привязчивый, трудно отвязаться. Шиша Брянского я тоже очень люблю и как поэта, и как автора-исполнителя. Опять-таки, многие песни Псоя мне кажутся совершенно пустыми, а некоторые замечательно глубокими. То есть да, это очень интересно.

Что никогда не нравился — понимаете, но ведь он не пряник,…

Очень хочу и, наверное, сделаю, потому что Шклярский — абсолютный кумир моего сына. Когда на запись одного музыкального эфира надо было Шклярскому вопросы задавать, я взял Андрюшу, и я хорошо помню, с каким обожанием тот на него смотрел. Шклярский вообще важный персонаж моей молодости, и пикниковские песни, в особенности, конечно, «Египтянин» или «Фиолетово-черный», — это на меня производило впечатление. Да и я помню, как в клуб «Ротонда» ходил на его сольный концерт. Нет, Шклярский замечателен. Понимаете, он всегда в черных очках, да и в жизни он такой же, он не очень любит исповедоваться. Поэтому разговаривать с ним трудно.

Окуджава – бессмертен, это факт. Именно потому что он жанр основал, перенес его на русскую почву. Вот Брассенс, которого сам Окуджава называл «незнакомым другом» (они лично не были знакомы фактически, но они знали друг о друге, «он верит в знанье друг о друге предельно крайних двух начал»)… Я думаю, Окуджаве бессмертие гарантировано именно потому, что он сумел фольклорную амбивалентность, неоднозначность, загадочность, параллельность развития куплета и рефрена, – он сумел это сделать достоянием русской поэзии. Кто из нынешних будет бессмертен, кого из нынешних будут читать? Найденко в Одессе, это поэт огромного значения. Я думаю, что большое будущее есть у некоторых…

Две вещи. Во-первых, я серьезные потенции вижу и у русского рока, и у русского рэпа. Потому что это новый извод авторский песни, ничего дурного в этом нет. Вторая вещь – это блоги, «авторская песня в прозе», как стихотворения в прозе. Некоторые блогеры, некоторые авторы дают мне, безусловно, ощущение нового жанра. Вот Денис Драгунский в свое время популяризовал такой жанр, как «рассказ на одной ладони». То есть это рассказ, который можно накрыть ладонью одной руки. Тридцать строк максимум. Вот я думаю, что Денис Драгунский – это проза будущего, многих блогеров он научил.

Второй автор такого же класса – это Елена Долгопят. Она сценарист, но она принесла в прозу… Вот, это очень важно: она…

Долина сама много раз называла эти корни, говоря о 3-м томе 4-томника Маршака — о томе переводов. Но вообще это европейские баллады, которые она любит и сама замечательно переводит. Английские баллады. Окуджава во многом с тем же пафосом прямого высказывания и называния вещей своими именами. Ахматова на нее повлияла очень сильно — вот это умение быть последней, умение не позировать никак. Или если и позировать, то в унижении.

Да, она такой жесткий, грубый поэт. Грубый в том смысле, что называет вещи своими именами. Поэтому и любят ее люди, не очень склонные к сентиментальности. Долина — она такая страшненькая девочка. Как Лесничиха. Или как

Я нищая сиротка,
Горбунья и…

На самом деле они были, наверное, ещё опаснее для советской власти. А почему в СССР вообще не очень «прикармливали» левое искусство? А почему американские нонконформисты вызывали здесь известную оторопь? Почему Боб Дилан, пацифист, не был постоянным гостем Советского Союза, а для того, чтобы привезти Бреля, требовалось влияние и пробивные способности Евтушенко (если брать французов)? Дело в том, что Q-фактор — «фактор качества», как это ещё называется — это в СССР всегда было под большим подозрением, потому что талантливый и честный художник, даже если он приезжал «оттуда», он ведь не ограничивался никогда разоблачением своей родины, он начинал честно говорить ещё и о том, что видел…

Больше я люблю альбомы «Навигатор» и «Лошадь белая». И любимейшая моя песня БГ — это «Партизаны полной луны». Весь «Навигатор» без исключения, и «Лошадь белая». Но больше всего, конечно, «Еще один раз» — песня, которую я считаю просто лучшей из того, что он написал. Хотя и последние два альбома меня абсолютно восхищают.

Я очень хотел бы сделать с ним интервью. Другой вопрос, а о чем говорить с человеком, чей жизненный опыт и духовный опыт транслируется такими неоднозначными текстами? Если бы он хотел выражаться яснее — императивнее, скажем так — он бы это делал.

Ведь, понимаете, откровение транслирует себя в той форме, в какой оно хочет, какая для него органична. Гребенщиков ведь не…

Мы обсуждали как-то с Вероникой Долиной, что определенная еврейская аура в Окуджаве была. Но это, скорее, наши достройки и додумки. Он был все-таки потомком кантонистов, и еврейские корни там могли быть. Но дело далеко не в них. Окуджава производил впечатление именно принадлежащего (это немножко совпадает с нашим отношением к еврейству, но это не совсем так)… Вот у нас в семинаре по янг-эдалту, когда мы обсуждали конспирологический роман, появился такой термин «опасное меньшинство». Без опасного меньшинства – студентов, поляков, евреев, детей (кстати говоря, дети – это, безусловно, янг эдалт, безусловно, конспирология, дети всегда заговорщики, они всегда против нас что-то такое…

Меня в свое время Сергей Козицкий, замечательный переводчик Ромена Гари и Виана, очень хороший журналист, меня пытался приохотить к лирике Генсбура и многое мне переводил с листа, даже пытался стрясти с меня перевод для сборника «Baby alone in Babylone,» — очень изящный каламбур — но как-то ни песни Генсбура, ни его музыка, ни фильмы никогда на меня глубоко не действовали. Не знаю, почему. Что-то в нем есть такое для меня не скажу отталкивающее, но какое-то, что ли, не очень увлекательное, не очень интересно. Хотя вот этот фильм с Джейн Биркин «Я люблю тебя… Я тебя тоже нет», где звучит одноименная песенка, и где развивается такая прелестная коллизия. Что поделать? Это довольно мило, но это не совсем…

Ну, знаете, потому что все вещи в мире, к сожалению, зависят от нашего к ним отношения и от нашего темперамента. Почему он вызывает отвращение — понятно: потому что он выдержан в очень пошлой форме, и утверждает блатные ценности. А почему нравится — тоже понятно: некоторые оценивают его вне морали, чисто как феномен культуры. Ну, Блок обожал цыганские романсы. Он понимал, какая это глупость и пошлость, но вместе с тем он понимал, что эти романсы исчезнут, погибнут. И не случайно Шкловский вспоминал, что Блок перед смертью записал всё, что помнил, потому что это была попытка собрать хотя бы «бумажные обёртки от мыла», которые остались от прежней эпохи.

Знаете, через многие годы с…

Я обожаю группу «Белая гвардия». Я вообще (хочется впасть в такие стариковские поучительные интонации, как называет это Шендерович, «включить дембеля») слушал песни Зои Ященко еще в 1984 году, когда вы все еще не знали, как ее зовут. Она училась на моем курсе, и нас был такой творческий вечер, это традиция журфака: первокурсники показывают свои таланты вечерникам, а вечерники, соответственно, им. И вот Зоя Ященко (кстати говоря, одноклассница другой замечательной моей подруги Марии Старожицкой, которая сейчас известный киевский режиссер, а тогда была известный киевский журналист) спела «Новогоднюю недописанную», которая сегодня — одна из самых известных ее песен. Я один раз ее…

Никакой он не «малоизвестный», это вы впервые сейчас просто услышали о его «Книге последних слов». Это очень известный автор, автор народных текстов. «Окурочек» – самая известная за границей русская песня, ее пел Ив Монтан, причем пел по-русски. Ее пела Дина Верни. «Окурочек»  – это лучший, без преувеличения, текст блатной поэзии. Лучшая песня блатной поэзии. То есть их две – «Ванинский порт»… Я думаю, что это лучшее четверостишие в русской любовной поэзии:

Я знаю: меня ты не ждешь

И писем моих не читаешь,

Встречать ты меня не придешь,

А если придешь – не узнаешь.

Так это дядя Миша Гулько  исполняет, слезы…

Сережа, не будьте так радикальны! Где они погибли? «Что же это у вас, чего ни хватишься, ничего нет!», прости меня, Господи, хотя я не люблю эту цитату. Поэзия в порядке, и музыка, вопреки книгам Мартынова и творческой стратегии Ханона, в порядке, и живопись очень неплохо себя чувствует. Просто они перестали определять мировоззрение людей и стали как-то лечить душу более тонкими, более ненавязчивыми средствами. Художник перестал быть глашатаем, но художник остался нравственным ориентиром. Никуда не денешься. Нет, по-моему, все в большом порядке.

Во-первых, они пересекались довольно много, потому что они варились тогда в общей литературно-кинематографической тусовке, и не видеться как раз они не могли. Конечно, Высоцкий посвятил памяти Шукшина довольно экзотическое произведение — «Калину красную» («Еще ни холодов, ни льдин…»). Но Шукшин был ему близок, творчески интересен, и Разина он не то что хотел играть, но был очень заинтересован в том, чтобы эта картина была сделана. Тарковский, Шукшин, Рерберг, Шпаликов, Нагибин, Ахмадулина — это все была одна более-менее среда. Потом эти люди стали расходиться из-за, как говорил Нагибин, из-за предполагаемого антисемитизма Шукшина, кто-то из-за алкоголизма Шукшина, что,…

Ну это не клип, это, насколько я знаю, он спел в программе «В диалоге с Шацем», хорошая песня очень. Ну господи, вот что я всё буду критиковать? И Дудь с Цыгановой – это не по делу, потому что не Цыганова опасна. И замечательная песня «Нерусский», такая пародия на Шамана, это тоже мимо главной проблемы. Ведь главная проблема не в еврействе, главная проблема в дикой патологической злобе этого социума. Который ищет выход. Поэтому желание и намерение сознательное быть хуже всех, первыми с краю, замыкать все ряды. И конечно, когда я смотрю на новые и новые примеры российского антисемитизма, ксенофобии какой угодно, я понимаю, что не в них проблема. Не в этом дело. Самое страшное – что евреи огромному…

Такое понятие как «поэт-песенник» существует много где. Агнешка Осецкая, например, была ведущим поэтом-песенником в Польше. И не только в соцстранах, а везде такое явление есть.

Почему песни имели такое особенное влияние на советского человека? Видите ли, в Советском Союзе особенно нагляден стал вот этот феномен появления авторской песни — то есть, иными словами, появления авторского, конкретизированного, личностного фольклора, фольклора от первого лица. Это означало, что возникло новое состояние народа, появилась новая народная песня, авторская песня. Это фольклор интеллигенции. Это означало, что бо́льшая часть народа — в силу ли образования, в силу ли опыта — постепенно…

Не знаю. Насколько я знаю, «Невечерняя» — это именно песня сугубо цыганская, просто она так называлась, а так история, генезис этого произведения мне неизвестен. Что он тянул с выходом — это совершенно очевидно, но, конечно, не для того чтобы получать финансирование на картину или какие-то другие бонусы. Тянул по понятным причинам, также тянул Герман с «Трудно быть богом», чтобы его Opus magnum вышел после его смерти. Или, по крайней мере, совпал с ней как-то. У Германа совершенно готова была картина. Там нужно было доозвучить какие-то косметические куски, а можно было и не доозвучивать, наверное. Он же менял там что-то, доводил до совершенства. Может быть, портил, не знаю. Я смотрел фильм в…

У Башлачева свой культ, и нечего их смешивать. Я могу сказать, почему. У Цоя очень многое зависит от имиджа, а имидж Цоя лег на прекрасную почву, подготовленную китайскими боевыми искусствами и мифологией востока. Цой – поэт пэтэушников в высшем смысле, ничего оскорбительного здесь нет. У пэтэушников своя трагедия в жизни, и может быть, трагедия большая, чем у студентов элитного вуза, просто они не всегда могут о ней рассказать. Цой – минималист, а минималистское искусство, искусство короткой фразы, броского и недоговоренного текста, искусство лозунга («В наших глазах крики вперед»), это всегда интереснее и убедительнее, чем башлачевские лирические стилизации, чем его огромные…

Наверное, но трудно очень, я не настолько знаю русский рок. То, что БГ — какая-то инкарнация Вертинского — может быть, но он гораздо талантливее Вертинского, гораздо интереснее. Ну, такой Пьеро. И Вертинский был Пьеро, и БГ — безусловно, такой трагический, насмешливый Пьеро русского авангарда. Но думаю, что у Бориса Борисовича более глубокие корни (и далеко не только русские).

Проблема в том, что русский рок — это явление в огромной степени западное, то есть под западным влиянием он находится. И какие там русские инкарнации, и как они устроены — представить очень трудно. Их нельзя рассматривать только как поэтов. Совершенно правильная мысль Александра Зотикова, что они наследуют…

Илья мне когда-то сказал: «Человек не изменится, пока не изменится биологический носитель. Бессмертие реально уже в ближайшие 200-300 лет. Я хочу написать рассказ о человеке, который знает, что завтра откроют бессмертие, а он сегодня умирает». Я думаю, что с Кормильцевым случилось что-то подобное. Он был человеком будущего, который не дожил до этого будущего. Я считаю, что он был гениальным поэтом. И я очень люблю цитировать одну его реплику.

У нас в армии ходил слух такой, что «Я хочу быть с тобой» написана… Там все пели эту песню, как сейчас помню, в медпункте собирались и горланили, Мишка Воронов играл, наш медбрат, на гитаре замечательно. Вот мы пели эту песню. И был слух, что…

Я не настолько специалист в жизни и судьбе Егора Летова, чтобы про него рассказывать. Я думаю, что Егор Летов во многих отношениях — это пример того же самого человека, который и был изначально довольно примитивным нонконформистом, но потом под действием… Каких много было тогда в свердловском роке и вообще в Сибири, на Урале, это такой тип провинциального нонконформиста, провинциального гения. И с Ильей Кормильцевым, например, это случилось гораздо нагляднее, потому что Кормильцев никогда не был простым, он всегда был сложным, он изначально интеллектуал, переводчик с итальянского, знаток европейских текстов, экспериментатор с сознанием и так далее. Летов был, мне кажется, попроще, но и с ним…