Что вы можете сказать о Лавкрафте и его творчестве? С чем связано отсутствие качественных экранизаций его произведений?

Нет, она происходит не за кадром — она длится. Потому что по-настоящему в навозного жука (Набоков считал, что по описанию это именно навозный жук) он как раз превращается на протяжении рассказа. Он не только физически, а духовно становится этим навозным жуком. Становится насекомым. Проснулся он Грегором Замзой, только в обличии насекомого. А дальнейшие превращения, перемена вкусов, желание забиваться под лавки — это произошло как раз после.

Так что превращение здесь важная тема. Но здесь еще одна важная тема. Главная тема Кафки — превращение людей в насекомых, унасекомливание людей. Превращение осмысленной жизни в бессмысленное жадное роение. Наверное, это процесс исторический,…

Лучшим объективно я считаю «Брата», хотя я его не люблю. Но если рассмотреть его как «Мертвеца», он лучший. Другое дело, что он приводит к «Брату-2, но финал «Брата» — песенка «У холма нет вершины» — расставляет все акценты довольно правильно. Самый сильный фильм, конечно, «Груз-200», и самый точный. Просто самый изобретательный. Это такой маньяческий триллер, снятый Балабановым. Балабанов очень интересно преломлял все жанры: «Жмурки» — это черная комедия по Балабанову, «Мне не больно» — это мелодрама по Балабанову, а «Брат» — это балабановский боевик, а «Замок» — это балабановская экранизация, «Счастливые дни» — это балабановский артхаус. Его лучший фильм не снятый — это «Река», «Река»…

Да нет, на пути к фашизму, скорее, толпа. Если говорить серьезно, то не презрение к толпе, а презрение к массе, презрение к человеку вообще и вера в сверхчеловеческого героя, одиночку; в романтического греховного, как правило, трагического персонажа. Вот тоже один ребенок спросил меня как-то: «Почему так трагично мировоззрение Хемингуэя?» Я просто попросил задать все вопросы, которые накопились за время курса иностранки. Естественно, мы преимущественное внимание уделяли двадцатому веку, потому что там спорить о Петрарке? Хотя и там есть, о чем спорить, но нам ближе Хемингуэй или Кафка. Забавно, кстати, было бы представить их встречу.

Так вот, трагедия Кафки и Хемингуэя во…

Интересно на самом деле по этой теме рассмотреть три текста: «Превращение» Кафки, «Носороги» Ионеско и «Собачье сердце» Булгакова. И еще, конечно, «Внук доктора Борменталя» Житинского. Потому что превращение собаки в человека у Булгакова ведет к абсолютной порче собаки, да и человека тоже не получается. А у Житинского наоборот: собака, ставшая человеком, становится единственным приличным существом на всю повесть. Житинский был добрый. Это жестокая такая повесть, но ужасно трогательная: попытки «всобачить» ее обратно уже не удаются.

Если вдуматься, проза Житинского в этом смысле самая мрачная. Представьте, что таракан Кафки (или, как считал Набоков, навозный жук) становится…

Нет, нельзя, конечно. Дело в том, что Алеша — праведник, а Данила Багров никоим образом не праведник. Данила Багров — пустое место и, собственно, Балабанов рассматривает, как эта пустота жрет, захватывает все вокруг себя. Там очень прозрачная образная система фильма: там бегает этот пустой трамвай; трамвай, лишенный содержания. Вот Данила Багров — та страшная пустота, которая засасывает мир. Помните, «у холма нет вершины» — это новый мир, в котором нет иерархии, у которого нет смысла. И он оказывается абсолютно триумфален, потому что никто не может ему ничего противопоставить. Когда у тебя нет принципов, когда у тебя нет правил, ты всегда выигрываешь, потому что ты играешь не по правилам.

Это мой самый любимый режиссёр из своего поколения, самый лучший. Я вообще очень люблю Тодоровского, люблю его как человека, как писателя, автора великого сценария «Подвиг», совместного с Коротковым. Мне очень жаль, что он его не поставил. Надеюсь, что поставит. «Оттепель» для меня очень значимая картина. Одна из самых значимых — «Мой сводный брат Франкенштейн», картина так демонстративно буднично решённая, но, по-моему, великая. Ну, просто я действительно люблю Тодоровского. Я когда-то ему посвятил такое поздравление с полтинником:

С днём рождения, Валера!
Поздравляю всей душой.
На руинах СССРа
Ты один у нас большой.

Что касается его продюсерской…

Это восходит к такому древнему варианту, к такому древнему инварианту: сюжет, когда герои ночуют в колдовском замке, и героя одолевают видения. Это и во множестве европейских сказок, и во множестве историй. Как раз «Хозяйка» разочаровала Белинского именно тем (он вообще не любил фантастического), что это разработка слишком уж классического сюжета: Иван-дурак ночует у Бабы-яги, и к нему являются такие вот чудовищные явления. «Хозяйка», кстати, из тех ранних произведений Достоевского, которые из самых недооценненых. На самом деле она жуткая, это такое развитие одной грани, одного ребра лермонтовского позднего творчества, его «Штосса». Это такая петербургская готика (хотя она не совсем…

Вот об этом я много говорил с Лосевым. И именно Лосев Лев Владимирович мне в своё время подсказал книгу Рота «Марш Радецкого» как такое лучшее выражение модерна, ощущение модерна. Действительно, Австро-Венгрия — пограничная империя. А именно на границах — ну, в частности в Бродах, из которых родом Бродские,— на границах возникает всё великое. А здесь потрясающий стык границ, здесь много всего; это сердце Европы.

По мысли Лосева, и я с этим согласен, распадающаяся империя всегда порождает великую литературу. Так было с Россией Серебряного века, так было с Австро-Венгрией начала века: Захер-Мазох, Майринк, Кафка, Перуц, Цвейг, Лем. В частности Гашек, Чапек — великих, по-моему,…

Никакого нет отношения. Во-первых, он вряд ли читал «Замок». Насколько я знаю, он по-французски читал с трудом, Мольера когда осваивал, а уж немецкого не знал вовсе. Он мог прочесть Кафку по-английски, как Ахматова, но никаких сведений об англоязычных каких-то чтениях Булгакова у меня тоже нет. Откуда Булгакову было читать «Замок»? Он понятия не имел о Кафке, мне кажется. Кроме того, Фрида там просто для того, чтобы не называть её Гретхен, что было бы дурновкусно. А история её — это классическая история Гретхен, это второй лик Маргариты. Почему она названа Фридой? Ну, наверное, потому, что он знал сравнительно мало немецких имён и не очень сильно ими интересовался. Но, по-моему, никакого сходства…