Конечно, мне более близок Линч. При том, что Джармуша я очень люблю. Я высоко ценю «Мертвеца» — наверное, самый популярный в России американский фильм, не считая Чаплина.

Понимаете, в чем я вижу разницу? Вот это вопрос не праздный, на самом деле. Мне просто кажется, что Линч сражается со своими неврозами, со своими реальными болезнями. С фобиями, которые его теснят. Отсюда обилие лейтмотивов, повторяющихся инвариантов. В его фильмах одни и те же образы, одна и та же красная комната с зигзагообразными линиями на полу, пошедшая еще с «Головы-ластика» певица, поющая в странном помещении. То есть он борется с какими-то своими кошмарами.

Джармуш, наоборот (во всяком случае, судя по…

Насчет Джармуша все сложно, это сложная картина, что символизирует там Блейк — надо долго думать. А может быть, не надо думать вовсе, сказал же Вербински, что надо воспринимать все фильмы Джармуша подсознательно, а попытка осознания, разбираться в них, только опошляет дело. Кстати, мне кажется, когда сам Вербински стал снимать в расчете на подсознание, когда снял «Лекарство от здоровья», он, конечно, потерял в художественной силе, потому что лучше всего ему удается крепко продуманные и сильные художественные сюжеты. Он не импрессионист совсем.

А вот что касается темы ожившего мертвеца, то здесь я могу только вспомнить свое давнее наблюдение, замечательный психолог Юлия Крупнова мне…

Можно в том смысле, что Петербург Достоевского — это Лондон Диккенса, просто немножко перенесенный в другую среду. А Петербург Балабанова — это пейзажи из фильма «Мертвец». «Брат» — это и есть «Мертвец». И не только эти затемнения, но и вообще очень многие черты и манеры Джармуша есть у позднего Балабанова, начиная с «Реки», финальный кадр которой должен был быть таким же, как финальный кадр «Мертвеца». Младенец в люльке, уплывающий по большой воде — в данном случае мертвец, уплывающий в лодке в бесконечность.

Я думаю, что «Брат» и «Мертвец» — это два фильма об одном и том же. Два призрака, которые терзали авторов. Этот пустой трамвай — этот самый сильный образ, самая мощная балабановская…

Я не люблю Нолана, он мне кажется переоцененным, переусложненным автором, каким-то избыточным. Я вообще люблю всякую избыточность, но у него она не приводит к эмоциональному взрыву, его кино холодно. Наверное, его последняя картина «Довод» («Tenet»), загадочная такая, многие спрашивают, почему там героя зовут Арепо. Да потому что «sator arepo tenet opera rotas» — знаменитая магическая фраза, которая была еще в основе «Альтиста Данилова», в массе других текстов, но это не важно. Важно то, что все нолановские ходы, запутанные штучки,— все это уже было в одном фильме Джармуша, где речь идет о пределах «Пределы контроля». Там тоже непонятно, кто главный агент и чем он занят, мы этого не знаем. И…

Честно говоря, для меня шедевр Джармуша — это «Мертвец», или «Ночь на земле», или в конце концов, я не знаю, «Кофе и сигареты». А «Патерсон» показался мне некоторым компромиссом. Я вообще, понимаете, не люблю фильмов про простых людей, не интересуюсь массовым человеком. Патерсон, конечно, не поэт, он просто массовый человек. Там актриса прелестная. Но по большому счету «Патерсон» оставил меня холоднее, чем вот этот загадочный фильм «Пределы возможностей» или «Пределы развития»… Как он там назывался? «Пределы воздействия». Для меня Джармуш — это все-таки подсознание, работа с подсознанием.

Почему Уильям Блейк — понять довольно просто. Потому что Уильям Блейк — метафизик, духовидец. И вполне легко себе предположить, что он после смерти попал вот в такой странный мир Америки и по нему странствует. Но мне как-то Гор Вербински, когда я его спросил «Влиял ли на вас «Мертвец», когда вы делали с тем же самым Деппом «[Одинокого] рейнджера», влиял ли на вас Джармуш?», сказал: «Если и влиял, то глубоко подсознательно, потому что задача Джармуша — тоже воздействовать на подсознание». Его фильм — это такой шприц, направленный прямо в ваш мозг, и вы не можете этому сопротивляться. Я думаю, что Джармуш почти всегда воздействует на зрительское подсознание и не всегда понимает, что он может…

Ну так что ж, ему врать? А если он так думает? Понимаете, писатель — это же не инструмент для выражения правильных мыслей. Писатель — это инструмент для выражения мыслей вообще, своих мыслей, а вы можете с ним соглашаться, не соглашаться. Но говорить об ответственности писателя… Да, вот кто-то пойдёт и возьмёт оружие в руки — ну, хорошо. А кто-то, прочитавши «1984», возьмёт оружие в руки. А кто-то, прочитавши Достоевского, пойдёт мочить старух. Дело в том, что литература — это опасная вещь. Литература потому и сакральна, что она умудряется воздействовать на наше подсознание.

Как-то мне Гор Вербински в интервью объяснял, чем отличается хороший режиссёр от великого: хороший воздействует на…