Как относился Шукшин к личности Высоцкого? Почему есть сведения, что они дружили много лет, хотя на самом деле они встречались только в молодости?

Ну а Шукшин? Великий актёр, очень крупный режиссёр и, безусловно, замечательный писатель. Как я отношусь к стихам упомянутой троицы? Лучше всего, конечно, к стихам Филатова. Я считаю, что Филатов вообще был скорее профессиональным поэтом. То, что он пошёл играть — это было следствием отчасти его неверия в собственный литературный дар. Слава богу, под действием Любимова и таганской атмосферы он закалился как-то, усовершенствовался и начал писать прекрасные, очень разнообразные стихи. И я, кстати, был одним из слушателей, когда, написав «Опасный, очень опасный» по «Опасным связям», он устроил читку у себя дома. Он читал как актёр блистательно! Я тогда пожалел: как жаль, что он никогда это не…

Анекдоты о нем есть, но дело в том, что христологических черт у такого персонажа быть не должно. Видите ли, вся популярность Жеглова была предопределена тем, что его сыграл Высоцкий. Если бы его играл любой другой человек, он был бы совершенно непривлекателен. И в книге он непривлекателен, он показан там глазами Шарапова, который уважает его, но не любит ни секунды. Просто действительно, Говорухин сыграл — и это только в плюс ему — довольно нетрадиционную, довольно неожиданную игру. Он задумал такую художественную провокацию — сделать человека с абсолютно тоталитарным сознанием (тоже типичного силовика) обаятельным, артистичным, еще таким немножко, как говорил сам Высоцкий, «немножко из…

Знаете, здесь почти мистическая история. Дольский – очень талантливый человек. Я думаю, в некоторых отношениях – имею в виду не только гитарные совершенства, а даже поэтические структуры – он не просто прямой предшественник Щербакова, чем принято думать. Если уж Щербаков имеет каких-то предшественников (хотя он бесконечно оригинален), то самая сложность композиции Дольского и поэтическая его эквилибристика во многом лежат в основе творчества Щербакова. Думаю, что как раз на пересечении, условно говоря, экзистенциального отчаяния, экзистенциальной иронии Кима и такой гармонической сложности Дольского и существует Щербаков.

Но Дольский допустил в жизни одну страшную ошибку.…

Потому что у Высоцкого было не так много возможностей в это время сыграть сильного персонажа, да и самое ужасное, что Высоцкий вынужден был хвататься за любую легитимацию, а там была большая роль. И хотя пьеса Симонова «Четвертый» была явно неудачна, а постановка Столпера совершенно ему не свойственна, слишком условна. И герой был совершенно несвойственный Высоцкому. Для сильного мужчины играть слабака и конформиста — это довольно мучительная задача. И Терехова, сыгравшая там блистательно, и собственно Высоцкий,— они явно не на своем месте.

Но работа с Симоновым — это был пропуск в кино, пропуск в относительно либеральные слои, которые занимали при этом очень высокое положение. Ему,…

Таких стихотворений довольно много. Самое простое — стихотворение «Мой черный человек в костюме сером». А так, в принципе, самое есенинское стихотворение у Высоцкого — это не слишком мной любимые «Кони привередливые», в котором мотивы Есенина звучат quantum satis.

Очень много у него таких мотивов. Особенно в его любовной лирике, которая сочетает восторг и презрение, преклонение и брезгливость. Очень интересно было бы параллельно проанализировать (я недавно как раз в лекции о Высоцком это делал) «Пей со мной, паршивая сука» и «Что же ты, зараза…?»

Вот это дикое сочетание любви и ненависти — более того, ненависти, потому что продолжаешь любить — это одна из…

Понимаете, из всех бардов, которые более или менее дружили, я думаю, дальше всех были друг от друга Высоцкий с Галичем. Но вы, не совсем правы, когда говорите, что со стороны Высоцкого это была профессиональная ревность. Конечно, он понимал, что Галич как поэт гораздо выше. Я вообще, знаете, с годами стал считать Галича все-таки равным Окуджаве. Я всегда думал, что Окуджава — гений, а Галич — талант. Нет, они оба были гении — при том, что у Окуджавы был чистый, богоданный дар, а Галич до своей гениальности скорее доработался, но при этом он был, конечно, человек феноменально одаренный.

Как здесь сказать? Видите ли, вот очень точно сказал Михаил Успенский: «Советская власть жестоко…

Миллионы должны быть своими для поэта. Потому что поэтическое слово для того так мнемонично, для того так хорошо запоминается (Бродский много об этом говорил), что в отсутствие печатной традиции оно становится всеобщим достоянием. Да, конечно, поэт во многом ориентирован на общественный резонанс. Многих моих, так сказать, бывших коллег это завело в кровавый тупик. Потому что эти ребята, желая резонанса, желая, чтобы их слушала и читала страна, перебежали на сторону худших тенденций во власти. 

Они стали поддерживать войну, кататься по стране с чтением военной лирики (очень плохого качества). Это нормально: когда у тебя нет общественного резонанса, когда твое слово не звучит,…

Сложная очень вещь, она мне не до конца понятна. Одна догадка у меня есть. Когда лирический герой описывает рай как огромный этап, как место, где «огромный этап у ворот на ворота глядел»; как место, где все гибло и зябло, – мне кажется, что эта песня тесно примыкает к дилогии «Очи черные» («Что за дом притих…»). Я думаю, это и деградация идеального образа родины, и идеального образа рая. И догадка о том, что рай, который ему обещали, его разочарует; что в том раю, в том новом месте, ему не будет просто места. Такое у меня есть ощущение. Это какое-то окончательное выпадение из бинарной парадигмы, из советской парадигмы. Во всяком случае, это ощущение, что и родина не прежняя, что все представления…

Больше всего я люблю «Балладу о детстве», хотя это именно поэма, а не песня. Но и ее музыкальное решение кажется мне гениальным. А так-то я много люблю у Высоцкого. «Гербарий»  – замечательная песня, «Разговор с палачом» – гениальная песня абсолютно. Да много, на самом деле. Я думаю, что песен 30, наверное, есть для меня самых важных, любимых, постоянно переслушиваемых. Практически все, что он писал в последние годы – «Райские яблоки», «Через десять лет все также», «Москва-Одесса 2», «Охота на волков 2». Вот этот такой поздний пересмотр ранних стратегий и ранних песен я ценю очень высоко. Но «Баллада о детстве» все равно номер раз.