Понимаете, тоже какая штука необычная? «Малыш» — они сами очень хорошо понимали, что это вещь для них нетипичная. И они ее не любили. Так всегда бывает, когда выламываешься из собственной матрицы и начинаешь понимать больше, чем можешь объяснить.
Я помню, Кирилл Мошков, мой однокурсник, впоследствии музыкант и журналист, мне говорил, что «Малыш» — это не проза, а поэма. Действительно, такая в высшем смысле лирическая проза. «Малыш» — очень непростое произведение. Но ведь наш ребенок действительно инопланетянин. Он приходит откуда неизвестно. Помните, как у Гурны в романе «Desertion»: «Эта женщина идет неизвестно откуда и придет неизвестно куда. И смотрит неизвестно куда. И Бог знает, что она еще там видит. Не такая она, как мы, эта женщина». Сказано про Джамилю — такую, роковую.
Ребенок смотрит неизвестно куда, и Бог весть что он там видит. Как, помните, в «Докторе Живаго»: «Пришла она (Тоня) непонятно от каких берегов с грузом новой души. И поскольку никто не знал, из каких берегов приплыла эта душа, из каких вод, неясно было, на каком языке теперь к ней обращаться». Вообще сцена родов Тони написана в «Докторе Живаго» так, что просто рыдать хочется. Это совершенно блаженный эпизод и божественный.
Поэтому любой малыш — малыш, воспитанный инопланетянами с этими загадочными усами, или малыш, воспитанный в утробе — мы же не знаем, какие знания он там получает. Мы же не понимаем, собственно, что он в себе несет — какие гены, такие знания, какую миссию. Никакая генетика нам этого не распишет. Поэтому при всей тоске, регулярно меня посещающей от непознаваемости мира, я вижу в этой непознаваемости еще и некоторый очень радостный сигнал. Непознаваемый мир мне нравится больше плоского и познаваемого.
