Кир Булычёв

Ну, наверное, можно. Хотя мне-то кажется, что ничего такого в виду не имелось. Ну да, допустим. В гораздо большей степени, мне кажется, можно рассматривать в этом качестве, скажем, прозу Михаила Успенского или, скажем, прозу Евгения Лукина, которого Успенский называл таким великим провинциалом, провинциальным гением, гением провинциализма (в самом высшем смысле). Что касается Булычёва, то вот из его сочинений, мне кажется, что самое откровенное, ну, лучшее изображение провинции — это такая странная, не очень популярная повесть «Половина жизни», страшненькая такая. Помните, где на провинциальном базаре вдруг начинают продавать странные яблоки из параллельного мира. И вот «провинция…

Кир Булычев был попыткой большого, взрослого фантаста, замечательного сюжетчика выжить в детской литературе. Конечно, Булычев знал, понимал и мог больше, чем позволялось советскому писателю. В этом плане, может быть, он не отличался такой интеллектуальной мощью, как Стругацкие, но он обладал, безусловно, великолепным сюжетным мастерством. И потом, знаете, Булычев был абсолютно человечен. Вот если Стругацкие, как и всякие модернисты, были абсолютно несентиментальны, то Булычев, мне кажется, был человеком большой сентиментальности, чуткости, пронзительной печали о человеческой участи.

Интересная, кстати, это тема. У Стругацкий интеллектуальная мощь такова, ужасы,…

«Гум-Гам» Велтистова. Вообще сказки Велтистова очень хорошие. Булычев, само собой. У Житинского многие ранние тексты — например, «Желтые лошади» или «Стрелочник» — вполне можно с ребенком 7 лет читать и перечитывать.

И конечно, Юрий Коваль — абсолютно всё. Я как раз недавно переслушал его песенки в авторском исполнении — это божественно! Волшебный писатель! Вот был человек гениальный, одаренный так многообразно: художник, скульптор, гитарист, композитор, поэт, потрясающий новеллист. Всё умел! Путешественник. Потрясающий человек! Я немножко знал его и очень этим горжусь. Да многое можно. «Прелестные приключения» Окуджавы очень хорошая сказка. Да, Юрий Томин, конечно. Юрий…

Он очень талантливый и очень разнообразный автор. Но мне кажется, что в нем обаяния больше, чем глубины. По-настоящему, мне кажется, он в «Реке времени» начал формулировать какие-то вещи. Но ранний Булычев и средний… Хотя он начал, кстати, довольно поздно. Он же всё-таки историк, Можейко-то Игорь, и археолог, насколько я помню. В общем, он человек, пришедший в литературу с уже сложившейся репутацией в основной профессии.

Мне кажется, что он писатель уровня Велтистова автора «Электроника», «Миллион и один день каникул», «Гум-Гама» — любимой моей книги детства. Они были похожи — и каким-то инфантилизмом, и добротой. Хотя, кстати, у Велтистова была потрясающая военная повесть…

Ну как это у Булычёва и у Мирера нет гражданского звучания (а особенно у Мирера)? «Мост Верразано» — там нет высокого гражданского звучания, что ли? Я знал хорошо Александра Исаковича. Это был, по-моему, гениальный человек, реализовавшийся в своей прозе далеко не полностью. Автор замечательной прозы: «Обсидиановый нож», «У меня девять жизней», «Дом Скитальцев» (самая знаменитая его вещь).

Если вы ищете фантастику совсем без подтекста, а просто ради чистого наслаждения, я бы вам посоветовал «Глегов» Ариадны Громовой, Геннадия Гора (в особенности повесть «Мальчик»), посоветовал бы, наверное, совсем раннюю, но уже абсолютно гениальную повесть Алексея Иванова…

Я очень любил Игоря Можейко — Кира Булычева. Я очень хорошо был с ним знаком, был знаком с Минцем — одним из его друзей и прототипов его героев. Общее у нас, наверное, только то, что мы пытаемся всё-таки увидеть следы иной реальности, мы оба любим фантазировать. За сходство спасибо, это комплимент.

Видите ли, советская власть в свои последние годы любила стариков и детей. Старики, культ старости — это всё было присуще и «Белому Биму», и так далее. Действительно, она сама старела, советская власть. И стариков она уважала. Им везде был почет.

Конечно, было и то, о чем писал Борис Васильев в «Вы чье, старичье?»

Было и пренебрежение, и равнодушие, и хамство. Но в принципе, старик был такой ключевой фигурой в советской власти. Экономически он хорошо не жил, но советская власть, скажем так, брала его сторону. И она сама постоянно по-стариковски брюзжала, когда молодые целовались, и по-стариковски негодовала, когда молодые одевались в узкие брюки.

Дети были любимыми…

Рассказы Кира Булычева , где человек попал в бесконечно воспроизводящийся день, еще до всякого «Дня сурка». Там, где есть звуки готовящейся яичницы с утра. А из такой закольцованности – наверное, роман Олега Радзинского «Агафонкин и время». Это самое интересное произведение о природе времени, самое точное. При вдумчивом чтении оно может и с ума свести. Действительно, Олег Радзинский, как и его папа, как-то глубже понимает природу времени, чем хотелось бы нам всем. Довольно грандиозно.

И вообще я люблю очень Олега и его упражнения со временем в романе «Суринам», в новом его романе про бедных – «Боги и лишние». Олег, конечно, человек удивительного художественного чутья. А «Агафонкин и…