Войти на БыковФМ через
Закрыть
Литература

Можно ли сказать, что задумка литературы Владимира Набокова – это символизм и симметрия?

Дмитрий Быков
>100

«Задумка» применительно к Набокову, конечно,  – это ужасное слово. Набоков очень глубоко укоренен в Серебряном веке, и «Ultima Thule», и «Бледный огонь» – это переписанная «Творимая легенда» Сологуба. У меня об этом подробная лекция. Догадка о том, что жизнь проходит в двух мирах. Есть Terra и есть Antiterra. Это и в «Аде» выведено, и это есть и в «Навьих чарах» Сологуба, где Триродов одновременно и дачный сосед, и король маленького островного государства, 

Про симметрию я там не убежден. Хотя симметрия, бабочка, симметричность собственного пути, о котором он так заботился,  – он любил такие симметриады и любил, когда в жизни все симметрично. Это казалось ему еще одним доказательством божественного  замысла. А что касается набоковских связей с символизмом, я не знаю ни одной работы (кроме  некоторых комментариев Долинина к «Дару») , где было бы это прицельно отслежено. Понимаете, Набоков сформирован поэзией Гумилева, в чем сам признавался, он автор очень откровенный: 

Как любил я стихи Гумилева!

Перечитывать их не могу,

но следы, например, вот такого

перебора остались в мозгу…

Перебор гитарный имеется в виду, а дальше:

«…И умру я не в летней беседке

от обжорства и от жары,

а с небесной бабочкой в сетке

на вершине дикой горы».

Собственно говоря, с ним подобное и случилось. Он роковую травму получил  и пролежал полчаса, когда ему помощь не оказывалась, на склоне горы. Все случилось по его предсказаниям. Тогда-то, скорее всего, роковая простуда и произошла. Но он очень весело отнесся к этому эпизоду, как и к любым своим проблемам.

Дело в том, что влияния Серебряного века на Набокова были шире и глубже, интимно скрываемые всегда, интимно замалчиваемые. Это все считалось дурным тоном. Но, например, влияние философии Мережковского на Набокова совершенно очевидно. Влияние блоковской поэтики  и гумилевской на поэзию Набокова совершенно очевидно. Но самое главное: влияние прозы Серебряного века на его сюжеты тоже. Он это вдыхал, он  этим жил, это был такой воздух. Я думаю, что в огромной степени, например, Леонид Андреев, пусть и считался дурным тоном, все равно был первоклассным автором.  И вот проза Леонида Андреева вдохновила такую вещь, как «Молчание». Там можно найти параллели с «Моими записками» андреевскими или с какими-то андреевскими еще более сардоническими сочинениями.

Я думаю, что вся литература Серебряного века, в диапазоне от Метерлинка до Пшибывшевского, на Набокова очень сильно влияла. Но он не позволял себе в этом признаваться. Проследить механизмы этого влияния интереснее всего, конечно, на так называемом неосуществленном романе, на «Ultima Thule» и «Solus Rex», из которых впоследствии получились  «Pale Fire» (по-моему, лучший набоковский роман) и «Ада», первые две части которого, по-моему, принадлежат к вершинам  мировой прозы. Просто «Ада» вызывает традиционно сложное отношение из-за некоторых трудностей при чтении, но читать «Аду», нарочито пропуская какие-то сложные, литературные места, ничуть не зазорно.  И, конечно, в этой эротической утопии (а это именно эротическая утопия, эротиада в огромный рост) огромно было влияние сочинений… не скажу Зиновьевой-Аннибал, но, по большому счету, эротическая утопия Набокова отдает пряностями Серебряного века – и Брюсовым в том числе, у которого это эротическое напряжение просто повсюду.

Это же касается  и определенных влияний акмеистического ряда, потому что, скажем, Ахматова у Набокова тоже сыграла роль огромную и не до конца понятую. Вообще книга «Набоков и Серебряный век», если кто-нибудь взялся бы за такую книгу… Только нужно взяться шире, чем взял Шрайбер в «Набокове и Бунине», хотя книга достойная. Вот если бы взяться шире, книга была бы достойная.

Отправить
Отправить
Отправить
Напишите комментарий
Отправить
Пока нет комментариев
Вдохновляет ли роман Владимира Набокова «Лолита» мужчин на совращение малолетних?

Роман «Лолита», наоборот, высокоморальное произведение, которое рассказывает о теснейшей связи соблазна и последующего наказания. Если человек думает, что, поддавшись соблазну, он освободиться,— нет; поддавшись соблазну, он приводит себя в тюрьму еще более тесную. И связь темы педофилии с тюрьмой у Набокова (у меня об этом статья была большая) подробнейшим образом прослеживается. Это начинается еще с Цинцинната, которого Эммочка заводит еще глубже в кабинет начальника тюрьмы, а не выводит на волю. И главное — это замечание Набокова о том, что «первый трепет намерения», фантазия о сюжете «Лолиты» пробежала по его хребту, когда он увидел первую фотографию (это, конечно, вымышленная…

Согласны ли вы с мнение Федора Достоевского о своей повести «Двойник»: «Идея была серьезная, но с ее раскрытием не справился»?

Идеальную форму выбрал По, написав «Вильяма Вильсона». Если говорить более фундаментально, более серьезно. Вообще «Двойник» заслуживал бы отдельного разбора, потому что там идея была великая. Он говорил: «Я важнее этой идеи в литературе не проводил». На самом деле проводил, конечно. И Великий инквизитор более важная идея, более интересная история. В чем важность идеи? Я не говорю о том, что он прекрасно написан. Прекрасно описан дебют безумия и  раздвоение Голядкина. Я думаю, важность этой идеи даже не в том, что человека вытесняют из жизни самовлюбленные, наглые, успешные люди, что, условно говоря, всегда есть наш успешный двойник. Условно говоря, наши неудачи – это чьи-то…

Не могли бы вы назвать тройки своих любимых писателей и поэтов, как иностранных, так и отечественных?

Она меняется. Но из поэтов совершенно безусловные для меня величины – это Блок, Слепакова и Лосев. Где-то совсем рядом с ними Самойлов и Чухонцев. Наверное, где-то недалеко Окуджава и Слуцкий. Где-то очень близко. Но Окуджаву я рассматриваю как такое явление, для меня песни, стихи и проза образуют такой конгломерат нерасчленимый. Видите, семерку только могу назвать. Но в самом первом ряду люди, который я люблю кровной, нерасторжимой любовью. Блок, Слепакова и Лосев. Наверное, вот так.

Мне при первом знакомстве Кенжеев сказал: «Твоими любимыми поэтами должны быть Блок и Мандельштам». Насчет Блока – да, говорю, точно, не ошибся. А вот насчет Мандельштама – не знаю. При всем бесконечном…

На чьей вы стороне – Владимира Набокова или Гайто Газданова?

Ну я никакого versus особенного не вижу. Они же не полемизировали. Понимаете, были три великих прозаика русской эмиграции – Алданов, Набоков и Газданов. На первом месте для меня однозначно Набоков именно потому, что он крупный религиозный мыслитель. На втором – Газданов, потому что все-таки у него замечательная сухая проза, замечательная гармония, прелестные женские образы. Это такая своеобразная метафизика, непроявленная и  непроговоренная, но она, конечно, есть. На третьем месте – Алданов, который, безусловно, когда пишет исторические очерки (например, об Азефе), приобретает холодный блеск, какой был у Короленко в его документальной прозе. Но художественная его проза мне…

Не могли бы вы рассмотреть повесть «Старик и море» Эрнеста Хемингуэя с точки зрения событий в Израиле?

Да знаете, не только в Израиле. Во всем мире очень своевременна мысль о величии замысла и об акулах, которые обгладывают любую вашу победу. Это касается не только Израиля. И если бы универсального, библейского, всечеловеческого значения не имела эта повесть Хемингуэя, она бы Нобеля не получила. Она не вызвала бы такого восторга.

Понимаете, какая вещь? «Старик и море» написан в минуты, когда Хемингуэй переживал последний всплеск гениальности. Все остальное, что он делал в это время, не годилось никуда. «Острова в океане», которые так любила Новодворская, – это все-таки повторение пройденного. Вещь получилась несбалансированной и незавершенной. Ее посмертно издали, там есть…

С каких произведений вы бы посоветовали начать читать Владимира Набокова?

Лучшим романом Набокова я считаю «Pale Fire», с него начинать нельзя, он сложный. Я думаю, надо начинать с «Подвига», который мне кажется самым таким ясным душевно, самым здоровым и самым увлекательным его романом. «Приглашение на казнь» — хороший старт, хотя тоже на любителя книга. Рассказы, преимущественно американские, прежде всего «Signs and symbols», «Сестры Вейн». Ну, «Условные знаки». Кстати говоря, «Забытый поэт» очень хороший рассказ, «Помощник режиссера» очень интересный. Самый лучший рассказ Набокова — это незаконченный роман «Ultima Thule», абсолютно гениальная вещь. «Подлец» очень сильный рассказ, «Весна в Фиальте» на любителя, но «Хват» — замечательная вещь. «Весна в…

Как вы относитесь к книге Андрея Бабикова о Владимире Набокове «Прочтение Набокова»?

Книга Бабикова «Прочтение Набокова» вызвала очень много возражений, ещё будучи напечатанной в виде статьи. Но одна заслуга Бабикова несомненна — это полная реконструкция замыслов второй части «Дара» и его многообразных и тонких связей с «Solus Rex». Набоков действительно всю жизнь более или менее сочинял один роман, «метароман Набокова», как это называет Виктор Ерофеев, но у него был свой русский метароман и был английский. Английский метароман всегда о гибели жены и о загробной встрече с ней. И последняя русская попытка такого романа — это «Solus Rex». Совершившаяся английская попытка — это «Bend Sinister» и, в наибольшей степени, конечно, «Pale Fire», который я считаю абсолютно великим…

В какой степени адекватен перевод романа Владимира Набокова «Приглашения на казнь», выполненный Дмитрием Набоковым?

Ну, во-первых, он не совсем выполнен им. Он выполнен ими двумя. И именно Набокову принадлежит перевод названия, не Invitation to an Execution, а Invitation to a Beheading, «Приглашение к обезглавливанию», что для него очень принципиально, очень важно. Что касается качеств, достоинств этого перевода, понимаете, какие-то вещи там непереводимы. Например, ударили часы, и их отгул, перегул и загулок вели себя подобающим образом. Я очень был разочарован, узнав, что многие блистательные набоковские каламбуры в этом романе совершенно утрачены. Но это, понимаете, принципиальная набоковская установка. Он считал, что переводить надо точно, и поэтому многие созвучия, вот эти каламбуры - это его…