Видите, это как раз важная вещь. Не то, что Горбовский не умер, не то, что Горбовскому опять стало интересно, а то, что есть абсолют, к которому можно обратиться. Это не обязательно же бог, это может быть нравственный абсолют, такой идеал. Горбовский, когда ему уже почти сто лет, в «Далекой радуге» (действие в «Волны гасят ветер» происходит через 50 лет после), уже тогда его первенство, его нравственный авторитет были очевидны для любого из людей. Многие поступки Горбовского — нравственно совершенны. В ситуации трудного морального выбора Каммерер захотел прийти к Горбовскому. Это очень важно, что был такой человек, к которому можно прийти.
Я многих таких людей и знаю, и знал. Почему я для себя считал необходимым приходить к Комаровой, которой было 92 года. Она живейшим образом интересовалась событиями, следила за всем. Последнее, что она послушала по радио — дебаты Гиркина с Навальным. Я помню, как я ей приносил этот приемник новый, как она абсолютно профессионально разобрала ошибки обеих сторон. Почему мне было надо с ней разговаривать? Ведь это ничего не меняло ни в её состоянии, ни в моем, но мне нужна была эта нравственная опора, мне нужен был человек с абсолютным вкусом, потому что я всегда могу поверить легко (я человек внушаемый), что мой вкус покосился. А вот у нее он покоситься не мог. И многие люди мне были важны: и в профессиональном отношении, и в нравственном. И, честно говоря, это касается не только стариков. Среди молодых есть люди, к которым я прибегаю, как к нравственному компасу.
