Надо читать трех сценаристов: Лашу Бугадзе (он пишет по-грузински в основном, но фильмы его и пьесы его доступны по-русски), Сандрика Родионова, который племянник Миндадзе, но он знаменит не только этим. Ну и самого Миндадзе, конечно. Это диалоги, которые состоят из междометий.
Я думаю, что и у Рязанцевой Натальи Борисовны был дар писать разговоры как бы ни о чем, в подтексте которых сидела невероятная глубина. Но Миндадзе в этом плане откровеннее. У него герои говорят эканиями, мыканиями, намеками, но структуру, плоть этого диалога приходится реставрировать так же, как мы реставрируем плоть мира, плоть диалога, плоть мысли у Улитина. Кстати, Улицкая и Улитин – это очень симптоматичные созвучия.
У Улитина можно понять, о чем думает автор, но он пишет именно маргиналии на полях мыслей, как Мандельштам писал «Египетскую марку». Улитин – ИФЛИец, он такой авангардист. Его же знали только как переводчика. А он, на мой взгляд, гениальный фиксатор реальности. Но надо смотреть на подтекст этой прозы. Диалог должен быть таким, чтобы за эканиями, гмыканиями и хмыканиями угадывались главные мысли, а проговаривать их нельзя. По мысли Рязанцевой, самое худшее, что может быть – это проговаривание жизни. Жизнь должна вырастать из каких-то скрытых противоречий.
Мастерами диалога в советской драматургии были два человека: это Радзинский и Вампилов. Я тут перечитал «104 страницы про любовь». Ребята, это гениальная пьеса! А я больше люблю, конечно, «Она в отсутствии любви и смерти», но и «Снимается кино», и «104 страницы про любовь», и «Турбаза» – это драматургия высочайшего качества. Радзинский – абсолютно великий драматург. Какой он там историк, это не важно, хотя я очень высоко ценю его трилогию о Сталине. Потому что там главный герой не Сталин, а вот этот друг, который от Сталина зависит. И книга о Распутине талантливая, но это не сфера моих интересов.
Сфера моих интересов – это его драматургия с поразительным диалогом – живым, острым, непосредственным. Герои говорят – каждый со своими интонациями, со своей лексикой. Говорят они иногда пошлости, потому что, например, героиня, которую играла Доронина в «104 страницы про любовь» (Фильм был «Еще раз про любовь»; кстати, Доронина играла совсем не ту героиню, которую я представлял: я представлял красивую, но высокую, неуклюжую, немножко не из времени, это не типажная, стюардессная красота. А Доронина играла красавицу такого мещанского вкуса, хотя и играла очень хорошо)… Но для меня эта героиня немножко выламывается из всех контекстов, поэтому у нее такая трагическая любовь всегда. Но то, как она говорит; даже пошлости, которые она говорит, настолько очаровательно!
Вот Радзинский, конечно, первый такой драматург. А второй – это Вампилов. Вампилов умел писать интересные пьесы; пьесы, которые интересно читать и интересно смотреть. И тоже там женские роли ярче мужских, с поразительными речевыми характеристиками, просто ударными. Вот это бы я, пожалуй, рекомендовал бы всем.
