Войти на БыковФМ через
Закрыть
Павел Улитин

В лекциях, главное

О сверхлитературе

Я предпочитаю рассмотреть две тенденции сразу. Одна тенденция — Шаламов — то есть тенденция художественного преображения реальности всё-таки. И случай Адамовича, потому что, конечно, всё, что делает Светлана Алексиевич,— это продолжение традиции Алеся Адамовича. И я абсолютно уверен, что если бы он дожил, Нобелевскую премию, конечно, получил бы он (не потому, что она хуже, а потому что он раньше).

Кошмары XX века породили вечный вопрос, задаваемый Теодором Адорно: «Не подлость ли, не низость ли писать стихи после Освенцима?» «И какого качества должны быть эти стихи после Освенцима?» — добавим мы от себя. На мой взгляд, есть три пути решения этой проблемы, пути…

В цитатах, главное

Что вы думаете о технике «поток сознания», которой пользовался Павел Улитин?

Это не совсем поток сознания, это так называемое «автоматическое письмо», которое фиксирует не столько поток сознания; поток сознания — это все-таки художественная техника. Нет, здесь как раз попытка зафиксировать все мысли, приходящие в голову, а не только мысли на конкретную тему, как скажем, это происходит в последней главе «Улисса» (в монологе Молли) или как это происходит у Анны Карениной, когда она едет на станцию. Там есть какие-то случайные вкрапления. Самый убедительный пример потока сознания в советской литературе — внутренний монолог Алехина в «В августе сорок четвертого», когда он одновременно думает о дочери, которая больна ревматизмом, о знаках препинания в документе,…

Почему так мало романов вроде «Квартала» с нетипичной литературной техникой?

Понимаете, это связано как-то с движением жизни вообще. Сейчас очень мало нетипичных литературных техник. Все играют как-то на одному струне. «У меня одна струна, а вокруг одна страна». Все-таки как-то возникает ощущение застоя. Или в столах лежат шедевры, в том числе и о войне, либо просто люди боятся их писать. Потому что без переосмысления, без называния каких-то вещей своими именами не может быть и художественной новизны. Я думаю, что какие-то нестандартные литературные техники в основном пойдут в направлении Павла Улитина, то есть автоматического письма, потока мысли. А потом, может быть, есть такая страшная реальность, что вокруг нее боязно возводить такие сложные…

Что такое техника спонтанной прозы — попытка транспонировать литературу в джазовый стиль, эпатирование общественности или отсутствие чувства меры?

Не думаю, что там было какое-то сознательное эпатирование, да и вообще они были серьезные ребята — и Керуак, и Лири, и вообще битники, они играли со смертью, поэтому уж какое там эпатирование. Чувство меры вообще художнику не обязательно. А что такое джазовый стиль в литературе — ну, наверное, какое-то сходство здесь есть, хотя романы эпохи джаза как раз были гораздо строже организованы, и настоящий джаз тоже математически строг. Мне кажется, что если осветить как-то стиль Керуака, то это даже не техника спонтанного письма, это попытка синтетического жанра, синтеза многих жанров — дневник, фрагмент.

Техника спонтанной прозы — это Павел Улитин. Вот если вы его не читали — это ифлиец,…

Есть ли хорошая литература, использующая техники «поток сознания» и «автоматическое письмо» для передачи более глубокого содержания?

Наиболее удачные работы в этом жанре — это то, что делал Павел Улитин. Книга «Четыре кварка» относительно доступна, и вы сможете ознакомиться. Да и «Слово о рыбе», у него этого много. Ход его мыслей, в принципе, можно реконструировать, хотя это очень точечный, такой интеллектуальный пуантилизм. Это интересно очень читать. Евгений Харитонов, безусловно, который нравится мне даже больше Павла Улитина, потому что у него как-то это даже смешнее сделано. Нет, мне кажется, что Харитонов — это настоящая проза. Улитин — надо просто много знать, чтобы понимать, о чем он пишет, но тот, кто знает, как-то… Марксон, безусловно, и не только «Любовница Витгентшейна», но и так называемый «Последний роман».

Согласны ли вы, что роман «Голубое сало» Владимира Сорокина способен вызвать смешанные чувства — от ужаса до смеха? Что это было? Что почитать после этого?

Из того же Сорокина я бы рекомендовал «Метель», как наиболее удачное из его поздних произведений. Вот уж где трип настоящий. «Голубое сало» как раз мне не кажется художественной удачей, там слишком разнородная художественная ткань. Это, в общем, как и «Норма», сборник рассказов. И они пригнаны друг к другу довольно механистически. Другое дело, что там есть отличные куски. Но, понимаете, под Платонова стилизоваться не трудно, а под Толстого у него не получается, это труднее, это более глубокая задача. Но в целом сами образы этих клоунов получились и страшные, и грустные, и бесконечно жалкие. И сама метафора «голубого сала» — этого вещества, которое выделяется у читателя в процессе творчества, она…

В цитатах, упоминания

Как бы вы объяснили тот факт, что даже диссидентский сарказм конца социализма наполнен духом пропаганды имперского величия? Возможно ли изменить общество без сорока лет по пустыне?

В «ЖД» говорилось, что сейчас всё ускоряется, поэтому хватит четырёх – но думаю, дело не в том, что диссидентский сарказм наполнен духом имперского величия. Вопрос же был, почему это сейчас не воспринимается. Ответ элементарный: не воспринимается, потому что культура постсоциалистическая, тех времён, была рассчитана на умного читателя. Тоже маргинального, зрелого, даже несколько перезревшего, такой перезревший социализм. Это была литература, рассчитанная на созвучие душевное с тонким сложным человеком, который опознаёт большую часть цитат в «Алмазном моём венце» и все цитаты у Ерофеева, который привык к гротескному мышлению, к преувеличению, которого тошнит от скучного реализма.…

Как вы оцениваете роман «Смерть Вергилия» Германа Броха? Знакомы ли вам иные его труды?

Мне «Смерти Вергилия» хватило. Герман Брох, может быть, был хорошим человеком. Не зря его любил Джойс, не зря он любил Джойса. Может быть, он был интересным писателем.  Но за долгое время ни одна книга не вызывала у меня такого отторжения, как «Смерть Вергилия». Это чудовищно написано – с дикой ложной многозначительностью, с фантастическими длиннотами. И она пустая вся, по-моему. Это какое-то идиотское плетение словес, и жалко мне гениального переводчика Архипова, гениального переводчика Корейского, которые мучились над этой чудовищной мешаниной. И это абсолютно бессодержательное произведение: лучше десять раз прочитать «Энеиду», чем один раз продираться через эти 500 страниц, и то…