Я начну именно с этого рассказа, это поздний рассказ, один из предсмертных, когда Грин начал уже, кажется, заглядывать за грань бытия земного. Молодая актриса, с лицом некрасивым, но очаровательным, нервным (у Грина все красавицы всегда с нервными лицами). Ей года 24, она уже 6 лет на сцене, но до сих пор не выдвинулась в первые ряды, потому что не нашла влиятельного любовника. К ней приходит одетый с иголочки адвокат, распоряжающийся делами. Говорит: «У меня к вам серьезное предложение: вам надо сыграть роль, но не на сцене, а в жизни». Та отвечает: «Да, идет, только не ведите меня в дешевые рестораны, дешевых ресторанов не люблю». Он: «Нет, другую роль. Я хотел бы предложить вам, ввиду вашего чрезвычайного сходства с женой одного моего клиента, ее изобразить. Дело в том, что он умирает, ему осталось жить не более суток. И если вы появитесь перед ним – вот, собственно, фотография, вы действительно очень похожа, – может быть, он испытает какой-то благодетельный шок. Может быть, это его спасет. А если даже не спасет, по крайней мере, он умрет спокойно».
Девушка спрашивает: «А что случилось с его женой?». Адвокат: «А неизвестно, была ли у него вообще жена. Везде говорили, что у него была жена Анготэя, что она пропала при загадочных обстоятельствах. Тут, от города неподалеку, в скалах, есть овальное окно, очень похожее на зеркало, потому что пейзаж за этим окном абсолютно копирует то, что перед ним. Полное ощущение, что вы стоите перед зеркалом и ждете увидеть там свое отражение. Она, по его словам, зашла в это зеркало и пропала, исчезла в скале. Но поскольку он всегда жил один, у него огромное состояние. Никто не знает, был ли он когда-нибудь женат, была ли эта история или нет. Но если вы ему покажетесь, может быть, он, по крайней мере, умрет спокойно».
Актриса: «А что вы мне предлагаете?». Он: «Десять тысяч». А это, как там замечает Грин, было в десять раз больше самой большой суммы, которую она рискнула бы запросить». «Ну хорошо, поехали. Но мне нужно…», – говорит она. Да, у нее еще внешность очень удивительная. Она обладает глазами-буравчиками, очень пристальными. Невзирая на очаровательный, нервный вид ее лица, очень подвижного и очень живого, эти глаза оставляют дурное, хищное, неприятное впечатление. Она говорит: «Мне хотя бы надо подготовиться, хотя бы увидеть это овальное окно». «Да, поехали, посмотрим». Она видит это окно, они подходят к нему в скале. Она входит туда, в панике через две минуты выбегает оттуда и, с видом независимым и дерзким, говорит: «Да ладно, ничего особенно».
Приехали к этому богачу. «Мне нужно поменять внешность: юбка должна быть порванной, я должна быть босиком, как будто я долго шла по ужасной дороге. Позаботьтесь, чтобы одежда была поношенной», – говорит девушка. И они идут к нему, он лежит, обмотанный седой бородой, уже ясно совершенно, что еле жив. Грудь вздымается, он задыхается. Она вбегает к нему, кидается к постели и кричит весело: «Ну вот, милый, и я – твоя бродяга. Ты не представляешь, где я была! Но теперь я вернулась к тебе и буду с тобой всегда». И он голосом невероятной силы и муки кричит: «Анготэя!». Как будто вся сила его жизни ушла в этот крик.
Вот здесь я бы оборвал и просто на своем курсе спросил бы: «Ребята, что бы вы сделали дальше?» Тут же есть пошлый вариант, использованный самим Грином, где у него как раз главный герой, умирая, напивается, плавает в бассейне, устраивает себе такой кризис дикий и вдруг выздоравливает. Здесь совершенно другая история. Хотя, конечно, был бы прекрасный вариант: он выздоровел и стал бы с ней жить, а она оказалась так же ужасна, как в «Графе Калиостро» у Толстого, этот вымечтанный фантом. Он с ней живет, а она оказывается пошлой дурой, и он этому адвокату говорит: «Что хотите делайте, только заберите ее от меня».
Но Грин делает вот что, и в этом гениальность Грина. Испустив этот крик, через полчаса миллионер умирает. Просто не пережив потрясения. Адвокат протягивает ей пакет с купюрами. Девушка говорит: «Вы не против, если я их пересчитаю?» «Да, пересчитывайте». Она садится у окна, пересчитывает, а потом говорит: «Двух не хватает. А, впрочем, ладно. Эти две потратьте на вино к нему от меня с надписью «От Элды». И уезжает, ее увозят. И тогда врач, который при всем этом присутствовал, спрашивает: «Зачем вы отдали ей деньги, зачем разрешили пересчитать?» «Знаете, пока она считала, она окончательно отделилась от той», – говорит он. Все.
Это совершенно гениальный финал, потому что мы начинаем понимать, о чем рассказ. Рассказ о природе творчества. Помните, как у Лосева: «О нравственности, о природе знака», – про Бучму стихотворение. О страшном актерском ремесле. Она ведь действительно стала той. Это овальное окно – символ превращения в другого человека. Она на время стала другой, оставшись при этом той, собой, хищной актрисой. И для того, чтобы окончательно отделить волшебный образ от этой пошлой бабы, ему и нужно было заставить ее пересчитать деньги, чтобы окончательно избавиться от этого гипноза. Ремесло актера – становиться другим, и в этом его страшная демоническая природа. Но она не просто становится другой (на что важно обратить внимание), она воплощает собой идеал, поисками которого всю жизнь был озабочен этот умирающий герой. Она на короткое время этим идеалом стала, дала ему эту иллюзию, дала ему умереть счастливым, сказав, что это все-таки есть. А что там на самом деле, совершенно не важно.
И вот этот трагический и совершенно не мистический, а по-настоящему страшный рассказ… Страшно придуманный, страшно написана сама сцена, когда она входит в зеркало. Страшно само это зеркало с симметричным пейзажем. И вот сцена, когда она выходит из него («Ничего особенного», – говорит она), – это и есть момент инициации, момент, неуловимый для зрителя, момент перехода в другую сущность. Он там замечает, что у нее стали другие интонации, у нее стал другой голос после этого. Это как Юрский говорил про дочку свою, про Дашу: «Как я понял, что Даша – настоящая актриса? У нее чистота дыхания меняется, когда она входит в образ. И моргает реже. Она действительно становится другим человеком».
Вот эта трансформация… особенный ужас в том, что, как правило, обычно это трансформация грязного в святое. Потому что сама природа этого ремесла такого, что грязь тут необходима. Да и потом, на что выживешь, на что жить, ведь влиятельного любовника нет. И надо сказать, что героиня при этом (то, как она описана) безумно обаятельна, это нежное лицо с хищными глазами. Это очень работает.
Меня как-то спросили, не является ли его псевдоним ухмылкой. Нет, конечно, «Грин» – это «зеленый», но я думаю, что он, беря псевдоним, сокращая фамилию, имел в виду американского генерала Грина, который знаменит был тем, что не выиграл ни одного сражения. Тем не менее, он все время оттягивал на себя превосходящие силы противника. И в честь его был назван город. Кстати говоря, это мой любимый город в Штатах – Грин, в котором есть удивительный магазин древностей, я никогда не ухожу оттуда без покупки. Кстати, именно там я купил книгу Кунищака, которая во многом перевернула мои взгляды и занятия.
Так вот, Грин исследует чаще всего патологические, кажущиеся больными движения души, которые возникают из бурной фантазии. Его фантазия была очень бурной, работала все время. И вон все время подставлял ситуации «А если вот так». И вот в этом плане рассказ «Брак Августа Эсборна» – одна из самых гениальных психологических новелл.
Там ведь что происходит? Там Август Эсборн, богатый и красивый молодой человек, женится на девушке бедной, но неотразимо прекрасной, которая сразу же его полюбила. История Ассоль и Грея. И после брака, в первую брачную ночь, он остается с ней один. И перед ним, как к ней войти, он решает выйти покурить на улицу. Выходит, курит, идет дальше, потом идет за угол, потом еще дальше. Заходя в этом оттягивании блаженства все дальше и дальше, он вдруг понимает, как ястреб у Бродского, что вернуться уже нельзя: он слишком долго ходит.
И он идет по каким-то трущобам, окраинам и наконец он сбегает. Он сбегает из ее жизни. Потом он узнает, что у нее был тяжелейший нервный срыв, что она была в отчаянии, была близка к гибели. Потом вышла замуж за другого. Проходит десять лет, и он осмеливается показаться ей на глаза. И она говорит ему: «Вы сейчас уходите, я не могу сейчас. Я счастлива, что вы живы. Что вы меня бросили, я никогда не прощу, но вы живы, и это главное». Услышав эти слова, он падает к ее ногам. Там замечательная последняя фраза: «Он был мертв, потому что был мертв уже давно».
Вот эта фраза мне кажется лишней. «Мертв был уже давно». Мелодраматический эффект здесь есть какой-то. Но сама постановка вопроса – в высший миг счастья уйти. И это счастье разрушить. «А если так». И я не понимаю, почему он ушел. То есть психологически понятно – он испугался поликратова счастья. «Все так хорошо, что сейчас случится что-то чудовищное». И он ушел, разрушив это счастье своими руками. А «мертв был давно» – может быть, это потому, что для чистоты своего страшного эксперимента разбил сердце чистой и любящей женщины. Но ход мысли мне здесь понятен.
Я думаю, что по-настоящему Грина и Конрада роднит то, что они оба принадлежат к неоготике. Чем отличается романтика от готики? В романтическом мире есть герой, который борется, а в готическом – тот, который бежит. Мир Конрада и мир Грина – это мир, в котором море выступает или синонимом смерти, или синонимом тайны. Но море – это сила прекрасная и враждебная человеку. Готическое искание пустыни.
Понимаете, море у Грина – почти всегда источник трагедии, но есть «Бегущая по волнам». По этому морю можно бегать, если стать такой, как Фрези или Дэзи. По этому морю можно ходить на корабле, если не бояться смерти или если отважно отринуть все прошедшее. Но для Грина и для Конрада море – это та пустыня, в которую удаляется одинокий мечтатель с обнаженными нервами, чтобы там, вдали от людей, переживать свои экстазы.
То, что Гриневский и Корженевский так похожи биографически и внешне… Посмотрите, в самом деле, на это изможденное, с бородкой, с впавшими щеками, с огромным лбом аскетическое лицо Конрада и вспомните Грина, не только на последней страшной фотографии, где он умирает от рака желудка и от истощения, а хотя бы там, где он в капитанской рубашке с Гулем на плече (Гуль – это его ворон). Я думаю, что Грин не просто мистический писатель, не просто психологически невероятно глубокий писатель, он – писатель готического мрачного мировоззрения, в котором есть бесстрашие перед таким знанием о человеке.
Кстати говоря, один из самых сильных его рассказов, который я вам рекомендую горячо, – это «Земля и вода», в котором описано петербургское землетрясение. И описано так, что человек начинает искать его в интернете, в Википедии. Петербургской трещины не было, это Грин придумал. Но ведь придумал только для того, чтобы описать одну ситуацию: там главный герой впадает в депрессию, потому что его женщины не любят. А потом, после этого петербургского наводнения, в страшно разлившейся Неве, в одной из лодок встречает ее, он хочет ее спасти, а она все равно говорит: «Уйдите». Когда ему повествователь говорит: «Будь счастлив, ты же спасся», герой отвечает: «Это не важно. Потому что ее нелюбовь больше наводнения, больше всего».
Вот в этом весь Грин, понимаете? Помните, как у него в «Окне в лесу»: «Нет таких тайн и бездн в черном лесу, как в душе человека». Правда, и таких высот тоже нет. Потому что, например, рассказ «Жизнь Гнора» может утешить человека в самой глубокой депрессии.
