Наум Коржавин и Борис Чичибабин, на мой взгляд, поэты примерно одного качества. Поэты качества довольно высокого. Правда, Коржавин умнее. Умнее в том смысле, что интеллектуальнее. Он оригинальнее, глубже мыслит. Мысль его нестандартна, и за одну строчку «Мне тогда хотелось быть врагом», я думаю, можно простить любые банальности, потому что это очень дерзновенная позиция. Точно так же дерзновенны его стихи о Гагарине:

Мне жаль вас, майор Гагарин,
Исполнивший долг майора.
Мне жаль… Вы хороший парень,
Но вы испортитесь скоро.

Коржавин был блестящий человек. Я очень любил с ним разговаривать. Он дарил меня высокими оценками, и мне с ним было интересно. А…

По-моему, поэтом может называться уже тот, кто написал несколько стихотворений, несколько слов, ушедших в народ. «И мне тогда хотелось быть врагом» (в стихотворении «Гуляли, целовались, жили-были…») или «Декабристы разбудили Герцена», или «Пусть к ним едет Советская власть» — это уже классика, ничего не поделаешь.

Коржавин, конечно, иногда бывает водянист, рационален, слишком, может быть, дидактичен. Да, действительно в нём много такой советской дидактики, но вместе с тем он, конечно, бывает и парадоксален, и главное — очень точен в автоописаниях. Некоторые его стихи я просто люблю чрезвычайно, «Снегопад в апреле» в частности. Стихи до первой книги, до 1962 года — там вообще очень…

Когда все время что-то хоронят, все время хочется процитировать не любимую мной фразу из не очень любимого мной романа, хотя и высоко ценимого: «Что же это у вас, чего ни хватишься, ничего нет!». За что ни возьмешься, все умирает. Это у Ленина в «Детской болезни левизны…», у Сартра в одной из работ есть такая мысль (ее цитирует Надежда Мандельштам) мысль о том, что представителям вымирающих (условно говоря, последних) классов свойственно эсхатологическое мышление. Вот так все умирает: умирает либерализм, умирает брак, умирает гуманизм. Вот мне один человек написал, что, мол, мы присутствуем не при крушении либерализма, а при крушении гуманизма». И Андрей Чертков, любимый мной критик,…

Понимаете, какая вещь? Блестящая полицейская операция, на мой взгляд, вообще оксюморон, как права человека. Полицейская операция не может быть блестящая. Это, знаете, как сказано у Петрушевской в «Смотровой площадке»: «Так что наше повествование заканчивается полной победой героя, другое дело, что непонятно, кого тут было особенно побеждать». Некого. Действительно, «Процесс 32-х», или «Процесс Серно–Соловьевича» был довольно значительной вехой в разгроме русского освободительного движения. Но ведь понимаете, процесс 1862-1865 годов, по которому и Тургенев был обвинен, а потом оправдан… Кстати говоря, оправдано было подавляющее большинство. Остальные поехали в вечную…