Есть ли что-то общее у Александра Грина с О.Генри?

Я перечитал один рассказ Александра Грина. Есть хороший сборник «Психологические новеллы» 1988 года, куда отобраны не самые фантастические, а самые символистские произведения Грина. Он сам называл себя не фантастом, а символистом. Туда отобраны самые парадоксальные тексты, типа «Брака Августа Эсборна». И вот там есть такой рассказ, совершенно я его не помнил. Может быть, я его не читал вовсе. «Элда и Анготэя». Этот рассказ меня потряс абсолютно, меня глубоко перепахал. Я мог бы в порядке эксперимента рассказать его завязку, чтобы посмотреть, как вы будете его продолжать.

Значит, у Грина есть гениальные рассказы, гениальные завязки, которые слабо развязаны. Самый канонический…

Видите, это тот же типаж, что и Беня Крик, что и Бендер. Джефф Питерс — это попытка написать интеллектуального, веселого и благородного жулика именно потому, что традиционная добродетель скомпрометирована. В двадцатом веке уже не больно-то выживешь, в конце девятнадцатого. И как-то О.Генри это чувствует. Это такой протагонист, в значительной степени, автопортрет. Это та же история, что и у Джека Лондона в «Смок и Малыш». Тип благородного и остроумного авантюриста появляется именно потому, что обычное добро скомпрометировано. Это то, что ответил мне когда-то великий, на мой взгляд, актер на вопрос о том, почему Джек Воробей, его герой, интереснее, чем все остальные персонажи «Пиратов…

Конечно, может. Я даже скажу вам странную такую штуку: Грин, например, был счастливым человеком, притом, что он прожил трагическую жизнь. Он был очень часто несчастен, но, когда он писал, он был счастлив. Вот так бы я сказал. Когда он придумал, он был счастлив. И этот витамин счастья хлещет из его прозы, он брызжет на читателя, вот этот солнечный свет, густой солнечный свет, как в «Отшельнике виноградного пика». Он великий писатель именно потому, что в бурях, более того, в унижениях, в позоре своего детства, своей юности он сохранил эту способность быть счастливым, эту способность воспринимать творчество как радость. Для меня вообще всегда быть счастливым — это заслуга, а вовсе не признак душевной…

Ну, Бротигана. Я обычно в таких случаях советую, конечно, в первую очередь Грина. Потому что Грин — это витамин любопытства и интереса к жизни, такой яркости. Иногда совершенно олеографической, как в рассказе «Огненная вода». Вот эта девушка —15-летняя, романтическая, которая играет в пиратский корабль с возлюбленным. Это, конечно, дурной тон, но всё равно очаровательно. Или «Синий каскад Теллури».

Но Грин — это для многих недоступно, потому что люди не верят в такие сказки. Им подавай какое-то живое общение с писателем или более живую жизнь. Вот Бротиган, который сам покончил с собой в 49 лет, застрелился от депрессии — я не очень люблю Бротигана, но есть люди, на которых действует сильно.…

Видите ли, никакого тайного смысла в «Крысолове», вообще-то, нет. «Крысолов» — это рассказ, в котором нет примитивной аллегории, это рассказ довольно сложный, таинственный и мрачный. Но в этом рассказе, по крайней мере, одна мысль, как мне кажется, выражена не напрасно и с очень большой наглядностью. У меня когда-то была даже такая статья «Три смелых Крысолова» — имелся в виду «Крысолов» Цветаевой, «Крысолов» Грина, написанный почти одновременно, и пьеса Нонны Слепаковой «Флейтист». Все они вырастают из стихотворения Гейне «Бродячие крысы», а не только из легенды о Крысолове, которую кто только не обрабатывал. Наиболее известная обработка Мериме, скажем, в «Хронике времён Карла IX». В…

То, что Лавкрафт, как и многие люди, увлекающиеся мистикой, был так или иначе заражен и отравлен идеями крайне архаическими (а возможно, что и нацистскими, но в романтическом, готическом изводе)… Понимаете, когда вы занимаетесь готикой, у вас всегда есть соблазн – а вот у меня энциклопедия готики стоит на видном месте, это моя настольная книга, и применительно к Гоголю, кстати, тоже, – так вот, когда вы увлекаетесь готикой, мистикой, вы всегда немного реакционер. Потому что идея личной ответственности, идея рациональная предполагает большую  – и человеческую, и художественную – трезвость. А человек, занимающийся готикой, всегда немного опьянен. Да, у него есть шанс…

Он был одним из первых в своем жанре – в жанре  такого позднего мистического реализма. Он как музыкант Берг в «Дворянском гнезде» силится что-то выразить, но это что-то не всегда достигает гармонического совершенства такого. Как и Хармс, это попытка русского Кафки, но у него есть замечательные догадки. Для меня Кржижановский все-таки очень  умозрителен, при всем уважении к нему. Я люблю Кржижановского читать, и не зря Андрей Донатович Синявский называл его одним из своих предшественников, учителей. Мнение Синявского здесь авторитетно, потому Терц – лучший представитель магического реализма  в литературе 50-60-х  и 70-х годов.

Я высоко оцениваю…

Ну вот как раз мне и обидно: имея перед глазами такую фактуру, какую, например, описывал Ремарк, он сделал из этого Вудхауса. 

Вот Грин, например, фантаст: он не снисходил до описания реальности, которая была перед ним, но его проза полна сильных эмоций, гениальных и глубоких догадок, при всей вычурности отдельных диалогов. Но мировая война  там тоже отразилась: например, в таком рассказе, как «Истребитель», который для меня просто идеал. Или, например, «Земля и вода», где выясняется, что все мировые катаклизмы ничтожны по сравнению с несчастной любовью. Или «Крысолов».

То есть фантазия Грина тоже отрывается от этого мира, но на этих лордов, которые обожают свиней…

Тут два варианта. Либо Грина, которого я рекомендую читать всегда, потому что Грин содержит витамин жизнелюбия и надежды. Но сейчас вот вышла в «НЛО» книга Виктора Давыдова «Девятый круг» о его пребывании в советской психушке, причем психушке казанской, специализированной для диссидентов. Там и нормальные сумасшедшие сидели (простите за оксюморон, но действительно это так выглядит), но были там и диссиденты. Это у Тодоровского и Короткова в киноромане «Подвиг» была замечательная сцена: юноша думает, что в психушке все либо косят, либо диссиденты. Поэтому когда ему попадается настоящий маньяк, он очень удивлен.

Я думаю, что книга Давыдова приоткрывает тему, о которой большинство…