Вот это тот редкий случай, когда я никоим образом не соглашусь с Пастернаком. Рильке — это явление немецкое до мозга костей. Он любил русское, тянулся к русскому. И переводы Пастернака из лирики, в частности, два реквиема — они, конечно, гениальны и конгениальны Рильке, но сам ход мыслей Рильке, структура, его метафоры, разветвленная, сложная его поэтическая мысль, мне кажется не гоголевская и не толстовская. Это тот случай, когда взаимная любовь происходит от полного, глубокого несовпадения.
У меня есть ощущение, что русская поэзия потому до сих пор и не справилась с Рильке. Помните фразу Самойлова в дневниках: «Русская поэзия должна собраться с силами, навалиться и перевести Рильке адекватно». Невозможно, не получается. И Богатырев блестяще переводил, и у Цветаевой были попытки, и у Пастернака есть образцы. Но Рильке — это поэт для русской поэзии пока ещё неподъемный, неорганический. Вот Готфрид Бенн — это пожалуйста, а Рильке для меня всегда невероятно труден. Я ещё и немецким не владею. Не владею в той степени, чтобы Рильке читать. Мне кажется, что понимание Рильке и перевод Рильке пока для русской поэзии и в целом для русской традиции — это задача, может быть, близкого, но все-таки будущего.