Во-первых, Толстой любил всех. Его интересовали люди, а не только гендерные всякие вещи. Во-вторых, у нас есть достаточно обширная история увлечений Толстого женщинами и весьма ранний его сексуальный дебют, а то, что после него он расплакался,— так это, скорее, свидетельствует о том, что он с чрезвычайной силой переживал трагедию своего отношения к женщине. Ему это казалось чем-то похожим на убийство.
То, что он влюблялся в мужчин,— это не сексуальная влюбленность, не эротическая. Да, ему в силу его колоссального тщеславия, которое он сознавал и с которым он работал, ему хотелось быть похожим на успешных и счастливых людей. Такое «влюбление» описано и в «Отрочестве», и в «Юности», когда идеалом Николеньки Иртеньева становится Нехлюдов. Это довольно частое явление у чистых подростков, которые хотят подражать старшим, но никакого эротического компонента в этом нет. Действительно, мне приходилось и от весьма умных людей (не буду их называть), от весьма умных наших современников слышать легенду о том, что права была Софья Андреевна и что Толстой в Черткова был эротически влюблен. Толстой был эротически влюблен в Анну Каренину, в Наташу Ростову, которые описаны безумно привлекательными. Попробуйте представить себе Черткова — пожилого, бородатого мужчину — в качестве объекта эротических вожделений. Нет, о чем мы говорим? Конечно, Толстой дорог нам не этим.
