Роман «Лолита», наоборот, высокоморальное произведение, которое рассказывает о теснейшей связи соблазна и последующего наказания. Если человек думает, что, поддавшись соблазну, он освободиться,— нет; поддавшись соблазну, он приводит себя в тюрьму еще более тесную. И связь темы педофилии с тюрьмой у Набокова (у меня об этом статья была большая) подробнейшим образом прослеживается. Это начинается еще с Цинцинната, которого Эммочка заводит еще глубже в кабинет начальника тюрьмы, а не выводит на волю. И главное — это замечание Набокова о том, что «первый трепет намерения», фантазия о сюжете «Лолиты» пробежала по его хребту, когда он увидел первую фотографию (это, конечно, вымышленная публикация), рисунка, сделанного обезьяной: она нарисовала прутья своей тюрьмы. Вот это Гумберт, который, думая освободиться, завел себя в тюрьму более глубокую. Долинин считает, что это метафора, а кто-то считает, что это буквально все. Но это же говорит о замысле романа все вполне откровенно.
Это абсолютно моралистский роман. А помните, эта сцена, гениальная сцена, когда Гумберт видит мигание красной рекламы ночью, и вспоминает, что он однажды видел на лице Лолиты выражение такой крайней растерянности, такого страшного одиночества, и как она кому-то из девчонок сказала: «Самое страшное в смерти — это то, что ты остаешься совсем один». Ну о чем говорить, братцы? Какая педофилия? Это роман о том, как соблазн разрушает жизнь; о том, как попытка освободиться от обсессии приводит к обсесии гораздо более глубокой. Это, по-моему, совершенно очевидно.
