Видите ли, он там, конечно, преувеличен, и там «Обворожает царицу // Необозримой Руси», «Много таких мужиков…». Попытка увидеть в Распутине народного героя, народного мстителя, она часто бывает, даже почти святого, она бывает часто. Радзинский близок к этой трактовке, когда говорит, что Распутин был своеобразным мостом между аристократией и народом, других способов обратной связи не осталось — ни у народа, ни у аристократии. Но мне кажется, точнее всего и адекватнее всего подошел к Распутину Пикуль, что и сделало его роман «У последней черты»… (но более известный сейчас как «Нечистая сила» в полном варианте) сделало его почти шедевром. У меня сложное отношение к этому роману, и вообще называть Пикуля большим писателем, по-моему, противоестественно, но вот этот роман у него получился. Почему? Потому что это тот подход к Распутину, который, во-первых, очень близок автору — он всегда видел в фаворитах немного себя. И правильно говорил Аронов, что нечто вотреновское есть в его авторском образе: и он такой сам фаворит читательского мнения, и фаворитизм — это главная тема Пикуля, и тема фаворита, и тема слова и дела, жулик, случайно вознесенный обстоятельствами.
Мне представляется, что Распутин — это и есть жулик, случайно вознесенный обстоятельствами. Видеть в нем мистическую фигуру я не могу при всем желании. Даже то, что он якобы хранил своим присутствием семью Романовых, пока вот его не убили, и держалась семья, и как-то он заговаривал кровь наследнику… Он был необычайно талантливый ловкач. Вот, мне кажется… Талантливый, яркий, убедительный, народный совершенно типаж. Но видеть в нем мистическое явление, как вот видел Гумилев, и такого представителя народа при дворе никак невозможно. Тем более, что и к народу-то он имел отношение очень касательное. Распутин — не народное явление, Распутин — это вот одинокий трикстер, который… Мне кажется, что самое точное: «Хоть и в княжьих палатах — да фомкою // Укокошили божья раба!»,— в другом стихотворении про Распутина, это мне кажется более точным. Он вызывает, конечно, определенное сострадание — ну как и всякого талантливого человека жалко. Но видеть в нем мессию совершенно противоестественно. Жулик, такой честный жулик. Фигура того же масштаба, что и Илиодор. Кстати говоря, если бы Илиодору чуть боьлше повезло, он мог бы занять его место, мне кажется.