Когда я впервые узнал. У вас дома есть рано научившийся читать ребенок, к тому же этот ребенок часто болеет и в школу не ходит (а я до удаления гланд болел ангинами довольно часто и даже бывал на домашнем обучении по несколько месяцев). Это кончилось, гланды мы выдрали, и я даже стал слишком здоров. Но было время, когда я проводил дома очень много времени и все это время читал. Слава богу, библиотека у матери была огромная, собранная за долгие годы, начиная с первой покупки Брюсова на первую стипендию и кончая огромным количеством книг, унаследованных из далеких времен – из бабушкиной, из прабабушкиной коллекций (типа «Голубой цапли»). Многое утратилось при переездах, но многое было.

Так вот,…

Ее освободили, а не она освободилась. Это как с Польшей, понимаете, как с Боровским. Его освободили из концлагеря, а это тоже унижение, хотя жизнь дарована, и слава богу, что дарована, но он не сам освободился. Польша была захвачена и освобождена — оба раза пассивный залог, и это не способствует быстрому заживлению психологических ран. Ведь Берггольц не была реабилитирована. Ее восстановили в партии, но считать себя победительницей в этой ситуации она не могла никак. Это страшная ситуация, и по моим ощущениям, Берггольц никогда не успокоилась, не простила, не избавилась.

Во-первых, она её обнажала перед собой, а не перед нами. Она эти дневники вела для себя, это был способ не сойти с ума («Дорогой дневник!» — рассказ дневнику). Берггольц — великий поэт, но поэт не реализовавшийся. Она реализовалась в жизни. И у меня об этом в «Дилетанте» есть довольно подробные размышления. Но Берггольц — великий автор в совокупности своих текстов: дневники, наброски прозы (второй части «Дневных звёзд»), поэмы, неопубликованные, незаконченные. Она поэт, который принципиально показывает невозможность рассказать об опыте XX века средствами только поэзии. И это, мне кажется, блестящая идея.

Если понимать под литобъединением ЛИТО петербургского образца, то в залог успеха только в том, что в его основе будет стоять талантливый человек. Как ЛИТО Лейкина, ЛИТО Яснова, ЛИТО Слепаковой, в котором я занимался. В Питере очень органична эта система ЛИТО. Вышли все они из литобъединения Глеба Семенова, который был гениальным педагогом прежде всего потому, что там был жесткач настоящий. Семенов никого не щадил. Я видел подборки Слепаковой, Кушнера, Житинского с его пометками на полях — это было безжалостно. Иногда напротив длинного и блестящего стихотворения стоит косая черта и написано: «Две строфы». Он жестко требовал сокращать, он выбивал многословие, прекраснодушие.

Он…

У меня вышла большая статья о нем в «Дилетанте». Я очень люблю Вертинского, я не вижу оснований его не любить, он представляется мне выдающимся поэтом, как и Маяковский. Но у него были некоторые компромиссы, некоторая пошлость эстрадная, которая проникала и в его мировоззрение. Человек, который в 1935 году спел о родине:

А она цветёт и зреет,

Возрождённая в огне,

И простит и пожалеет

И о вас и обо мне!..

Это человек с очень плохим вкусом. Человек, который Ахматовой, Пастернаку и блокаднице Берггольц (Ахматова тоже, впрочем, блокадница) рассказывал, что только изгнанник может по-настоящему любить родину, – у него со…

Что вы вкладываете в слово «честно»? Понимаете, объективных свидетелей Великой отечественной войны было много, в диапазоне от Бориса Слуцкого до Николая Никулина. Но и Виктор Курочкин, и Борис Васильев в некоторых текстах, и Василий Гроссман, безусловно — хотя я сложно отношусь к роману «Жизнь и судьба», но выдающееся произведение. Да много. Ольга Берггольц, особенно в дневниках. Давид Самойлов. Даже в дневниках, опять-таки, Константин Симонов — «Разные дни войны». Да многие.

Вопрос в том, как честно это соотносится с концептуальностью. Потому что ведь отражать только то, что видишь, и при этом не думать о том, что происходит — этого недостаточно. Война не осмыслена по-настоящему в…

Наличие на памятнике поэтической цитаты – это еще не показатель качества. «Имя твое неизвестно, подвиг твой бессмертен», – это слова Сергея Михалкова. «Никто не забыт, ничто не забыто», – это слова Ольги Берггольц. Иногда удачно получается формула, а иногда это общее место. Но Грибачев интересен нам не этим.

Грибачев – Герой Соцтруда, награжденный всем, чем можно – Николай Матвеевич, был поэтом и прозаиком, драматургом, публицистом, сказочником, чем хотите. То есть он обладал какими-то версификаторскими способностями. То есть он умел сочинять стихи – пафосные, на уровне чтеца-декламатора. Я помню, мне как-то в календаре попалось его стихотворение со строчкой: «Осенний лист навел на…

Знаете, странные чувства. Они были немножко сходны с чувствами при чтении дневников Ольги Берггольц. Ведь большая часть «Убежища» (как называется «Дневник Анны Франк») — это её мечты о любви, это записи о выдуманном возлюбленном. Девочке 14 лет, и она мечтает о любви в этом убежище, где все прячутся, где все живут, приплюснутые жизнь, и там свои страсти.

Ольга Фёдоровна Берггольц в 1942 году пережила только что смерть мужа Николая, которого называла Псоич, и приехала на две недели в Москву из Ленинграда. Самолётом её привезли, откармливают и лечат. А она страстно рвётся в Ленинград! Во-первых, потому, что в Москве сплошное партийное начальство, фальшь и насилие. А во-вторых, потому, что в…