Что вы вкладываете в слово «честно»? Понимаете, объективных свидетелей Великой отечественной войны было много, в диапазоне от Бориса Слуцкого до Николая Никулина. Но и Виктор Курочкин, и Борис Васильев в некоторых текстах, и Василий Гроссман, безусловно — хотя я сложно отношусь к роману «Жизнь и судьба», но выдающееся произведение. Да много. Ольга Берггольц, особенно в дневниках. Давид Самойлов. Даже в дневниках, опять-таки, Константин Симонов — «Разные дни войны». Да многие.
Вопрос в том, как честно это соотносится с концептуальностью. Потому что ведь отражать только то, что видишь, и при этом не думать о том, что происходит — этого недостаточно. Война не осмыслена по-настоящему в советской литературе.
Сейчас вообще стоит бронь, блок, табу на осмысление войны. И поэтому никаких попыток как-то это описать честно сегодня сделать нельзя. А так-то, и Кондратьев замечательный писатель, кстати говоря. И тоже очень долго и трудно пробивался к читателю. И Окуджава в «Будь здоров, школяр» и в «Уроках музыки» предложил свое осмысление военного опыта. Но по-настоящему этого осмысления не произошло, потому что слишком много табу.
Была две волны. Одна — «мы победили, потому что мы советские патриоты, потому что мы советские люди». Вторая — шестидесятническая, во время второй «оттепели», поздней «оттепели» — «мы победили, потому что мы гуманисты». Но твердого осознания истинной роли коммунистической идеологии в войне, истинной роли советского патриотизма в войне и просто патриотизма, соотношения русского и советского — тут объективного исследования нет. Оно нужно. Нужно время для него. А для того, чтобы это время прошло, нужна его как-то немного, видимо, поторопить. То есть кому-то нужно на это решиться. Но пока я таких желающих не вижу.