У меня есть личные пристрастия, довольно глубокие. Я бы поставил слепаковского «Флейтиста», лучшую, по-моему, детскую пьесу, которую я знаю, её версию «Крысолова». Ну, просто она завещала мне эту пьесу когда-нибудь поставить, и если у меня будет возможность, я бы её поставил. Я бы поставил «Маленькие трагедии», потому что мне кажется, что амбивалентность пушкинского текста взывает к их нестандартной очень трактовке. Я бы поставил «Маленькие трагедии» со злобным Моцартом (который, конечно, гениальнее и злее, и трагичнее Сальери), и с отвратительным Дон Гуаном. За «Пир во время чумы» я бы не взялся, это слишком великая вещь, чтобы её касаться дерзновенною рукой.
И всякий человек мечтает поставить «Гамлета», чего там говорить. Конечно, я мечтал бы это сделать. Другое дело, что я бы не рискнул, потому что я видел все-таки многих «Гамлетов». И в том числе я видел все, что осталось от величайшего спектакля Любимова, полную его фонограмму, в частности, слушаю часто. Я видел «Гамлета» гениального Някрошюса, я видел «Гамлета» Штайна. Ну, много у меня есть вариантов. Вот, наверное, эти три великих произведения я бы поставил. Мелочиться я бы не стал, смею вас уверить. Хотя комплексы были.
