Войти на БыковФМ через
Закрыть
Литература

Почему Петру Святополк-Мирскому нравился рассказ Исаака Бабеля «Соль»?

Дмитрий Быков
>100

Рассказ Бабеля «Соль» — один из лучших рассказов «Конармии». Потрясающая речевая маска Никиты Балмашева. От его же имени написан гениальный рассказ «Измена».

В чем он гениален? Страшная жестокость, страшное зверство. С одной стороны, тупость спекулянтов, которые спасают жидов — «Вот говорят: вы жидов спасаете, вы за народ не думаете». С другой стороны, страшные зверства Конармии — «И сняв со стены верного винта, я смыл этот позор с лица трудовой земли республики». Убийство женщины предстает как такой акт мировой справедливости.

И соль здесь — довольно многозначная метафора. Соль — не просто стержень, вокруг которого вращается рассказ, не просто мешок на коленях у спекулянтки, которая маскирует его под дитё, которое не орет и титьку не просит. Это совсем другое. Это та соль земли, которая выступила на поверхность. И солью земли оказалось совсем не христианство. Солью земли оказалась зверство. Как ни ужасен Никита Балмашев, но соль времени — он. И этот рассказ производит впечатление такого действительно выжженного солончака. Выжженного солнцем, блестящего, соленого. Соленой корки — вот так бы я сказал.

Довольно страшный рассказ на самом деле, как и вся «Конармия». Поэтому Бабель вполне заслуживает восторгов Святополка-Мирского. Тем более, что Святополк-Мирский подходил к литературе с позиций чистого эстетизма. Ему нравилась выразительная сила. У Бабеля этой выразительной силы много. Его рассказы производят впечатление действительно физической мощи.

Отправить
Отправить
Отправить
Напишите комментарий
Отправить
Пока нет комментариев
Зачем Николай Гоголь написал «Тараса Бульбу»?

Ну, естественным образом это такая попытка изобразить жестокий мир, жестковыйный мир отца, который ломают сыновья. Попытка как бы реинкарнации Гоголя — это Бабель, тоже на южнорусском материале, который написал ровно такую же историю Тараса Бульбы, только в функции Тараса там Мендель Крик, а вместо Остапа и Андрия там Беня и Левка. Это два сына, один из них более сентиментальный, другой более брутальный, которые пытаются в жестковыйный мир отца, довольно страшный, привнести какую-то человечность. Но ни у того, ни у другого это не получается, и они оба обречены.

Это такая попытка христологического мифа, попытка переписать христологический миф на материале Запорожской Сечи. Для меня,…

Кого из советских пародистов, кроме Александра Иванова, вы могли бы выделить?

Как правильно замечает Владимир Новиков, Иванов не столько пародист, сколько пересмешник. Гениальных пародистов было двое: это Архангельский и Флит. Александр Флит, ну, человек был сложный, неровный, но его пародии — это шедевры стилистического именно проникновения, имитации. И, конечно, Александр Архангельский (полный тезка нашего современного критика и прозаика), он дал блистательные образцы. Он начинал со стихов, которые Блок назвал очень плохими, вульгарными. И действительно. Но он сумел эту глупость как-то преодолеть и превратиться в высококлассного пародиста. Гениальным пародистом был Бабель, который в своей главе коллективного романа «Большие пожары» умудрился…

Чем образ иронии в статье «Ирония» Блока отличается от сократовской иронии?

Дело в том, что ирония Сократа — это высокая пародия, это ирония Христа. Ведь и Христос, как я уже много раз говорил, занимается высоким пародированием Ветхого Завета. Сократовская ирония возвышает, киническая ирония снижает. Просто вещь можно переместить в более высокий контекст — усилить её; а можно в цинический, грубый — ослабить. Вот Блок говорит прежде всего об иронии именно в киническом смысле, потому что подвергать всё осмеянию — это признак отказа от исторического усилия, это признак слабости.

В своё время, например, Петров в книге «Мой друг Ильф» писал: «У нас не осталось мировоззрения, нам его заменила ирония». Это так. В этом смысле представители одного поколения и…

Не могли бы вы рассказать о творчестве Дмитрия Григоровича?

Святополк-Мирский считал, что Сейфуллина — это такая «инкарнация Григоровича в нашем поколении», как говорил он, и не так уж был неправ.

Мирский вообще большая, конечно, язва; вот бы о ком лекцию, но он очень точно почувствовал всю ограниченность, всю узость социального реализма. Понимаете, Григорович русским языком овладел не сразу, и он всю жизнь писал на нем как иностранец. «Антон Горемыка» мне казался в детстве такой невыносимо скучной книгой. Я не буду, конечно, ругать «Гуттаперчевого мальчика», потому что, как Лосев сказал:

Промчались враждебные смерчи,
И нету нигде гуттаперчи.

Это ужасно грустно, но я не считаю Григоровича большим писателем. Он…

Кто ещё, писал об уголовном мире СССР времен Сталина, кроме Исаака Бабеля?

Евгений Федоров довольно подробно в «Жареном петухе». Вообще, Федоров, по-моему, первоклассный автор, я его горячо рекомендую. «Бунт» у него главная книга. Мне кажется, что у Юрия Грунина в «Спине земли» можно найти довольно яркие зарисовки. Конечно, Дунский и Фрид. Главный их такой уголовный рассказ — «Лучший из них», очень вам его рекомендую. И, конечно, «58 ½: записи лагерного придурка» — одного Фрида, но там есть письма Дунского и записки об их совместном опыте в Инте. Это, конечно, потрясающий текст, и там очень много сказано о блатном мире тех времен. Фима Жиганец — псевдоним, естественно, известного ростовского журналиста, довольно много написавшего о сучьих войнах. И, конечно,…