Да все практически. Ну, вот мне писали, что «Нафта ставит грандиозный эксперимент, ждет, пока Бог его остановит,— да, наверное,— и при этом олицетворяет сатанинскую гордыню. Фауст же, наоборот, даст Мефистофелю одержать верх…» Нет, у Фауста другая совершенно проблема. В Фаусте нет сатанинской гордыни, в Фаусте есть страсть к познанию.
Фаустианская линия, от трикстерской, от гамлетовской отличается прежде всего по одному очень важному параметру: Фауст профессионал, это мастер, это доктор (ну, точно так же, как Мастер у Булгакова), он meister, у него есть свое дело. И вот это мастерство, вот этот культ профессии его отличает от Нафты, потому что у Нафты профессии нет, или во всяком случае для его образа она не принципиальна, не значима. У него есть, конечно, работа. У него есть познания. У него есть его технократический ум. Но при этом Нафта — это не доктор Фауст совершенно, потому что цель Нафты — это найти новые источники энергии и вдохновения на темной стороне.
А задача Фауста — это позитивистское познание, прежде всего. Если уж на то пошло, Фауст — это такой Сеттембрини. И Мефистофель ему нужен вовсе не для великих злодейств. Вот это очень важно: он мог бы с помощью Мефистофеля мир залить кровью, но он этого совершенно не хочет. Максимум того, что он хочет — это свою Маргариту сначала; потом — Елену Прекрасную, которая символизирует истину; потом — вот этот триумф пользы, строительство на месте домика Филемона и Бавкиды. Но опять-таки Фауст одержим совершенно позитивистскими страстями, Мефистофель нужен ему не затем, чтобы заигрывать со злом. А Нафта хочет найти именно во зле источник нового возрождения. Ну, дьявол — великий обманщик. И из-за этого ничего не получается. Ну, есть люди, которым нравится Нафта, и я ничего не могу с ними сделать. «Волшебная гора» — великий роман, она предполагает разные прочтения.
