Я не рискну вам ответить, я не знаю, потому что явно Пазолини и Боккаччо не могут здесь стоять через запятую. Боккаччо — это человек Возрождения при всех своих заблуждениях, противоречиях и чём хотите. И при всём игровом характере «Декамерона» Боккаччо всё-таки более известен современникам как автор трактатов о природе права, а «Декамерон» — это шутка гения, которую он сам всерьёз не принимал. Другое дело, что только она от него осталась. Что касается Пазолини, то это великий провокатор, который допровоцировался до того, что его убили по окончанию работы над «Сало́». Поэтому я думаю, что эта история для Боккаччо значила одно, а для Пазолини — другое.

Да я, честно говоря, и комментировать бы его не стал. Это тот самый случай, когда удовлетворение личных… не скажу «амбиций», но личных пристрастий, личных перверсий пытаются выдать за решение нравственной или художественной проблемы. Ну, такой же пример, мне кажется, это Пазолини, «120 дней Содома», когда Пьер Паоло Пазолини (безусловно, выдающийся художник) для собственного удовольствия снимает эротические и пыточные сцены, а пытается это выдать за антифашистское кино. Может быть, оно так и есть. Но вот антифашистское кино — это «Гибель богов», а «120 дней Содома» — это самоудовлетворение.

Примерно такая же история наблюдаются и в романе Лидского, потому что там… Помните, как…

У меня сложное отношение к этой картине. Всё время мне вспоминаются слова Толстого о купринской «Яме»: «Он вроде бы разоблачает и негодует, но от человека со вкусом нельзя скрыть, что он наслаждается». Кавани, сколько бы она ни говорила о своём отвращении к этому фильму, о его милитаристичности, о его слишком лёгкой и увлекательной форме и так далее, вдумчиво и увлечённо исследует феномен садомазохизма или, скажем так, взаимной зависимости палача и жертвы. Но нельзя скрыть того, что она всё-таки снимает эротическое кино, а не исследует проблему.

Здесь очень трудно провести грань. Я, например, знаю, почему погиб Пазолини. Не знаю, кто его убил конкретно, но знаю, что он заигрался…

Нет, это не так. Тут, понимаете, у меня не так много времени, и я довольно быстро понял, что мне не надо смотреть эту картину. Тут в чем проблема? Есть даже не то чтобы проклятие славного имени, которое ты носишь и которому ты обязан соответствовать. Бывает действительно трагедия, когда есть амбиции немереные, но совершенно нет художественного таланта. 

Все, что делает Алексей Герман-младший, может быть умно и достойно, даже иметь антимилитаристский пафос, которого там, правда, по-моему, нет. Но это мое мнение. Но это неталантливо, это ослепительно неталантливо, это лишено того дуновения гения, которое было в картинах Алексея Германа-среднего, и которое иногда (не всегда)…

Я считаю его замечательным поэтом, я считаю, что «Евангелие от Матфея» — великий фильм. Это, кстати говоря, и самый простой, и самый левацкий. Но вообще я не считаю Пазолини близким мне режиссером. Тут правильно написано: «Кроме «Сало». «Сало» — это вообще, по-моему, какая-то мастурбация за счет борьбы с фашизмом и не имеющая никакого отношения ни к де Саду, ни к фашизму. Хотя главная интенция фашизма вроде бы почувствована: такой оргиастический экстаз падения. Но фильм мне не кажется талантливым. То же самое, я не понимаю, почему «Свинарник» или «Теорема» — великие фильмы. Может, я их просто не понимаю. А поэт — да, поэт классный.

В том-то и дело, что для Пазолини это была одна сторона. Он ангел, а для ангелов в мире Пазолини нет морали. Я к Пазолини испытываю такой род онтологической вражды. Я понимаю, что он очень талантлив. Но именно «Теорему» я совсем не люблю. Сказал бы, что ненавижу. Для меня Пазолини как-то противостоит гуманистическому и очень поэтическому, внятному мейнстриму итальянского кино. Я понимаю, что противопоставлять его Феллини — это пошлость. Но давайте Антониони ему противоставим, хотя бы. Того же Бунюэля, испанца. Для меня Пазолини — это человек, который всю жизнь играл в очень опасные игры и, царствие ему небесное, доигрался. Я когда «Сало» посмотрел, я понял, что после этой картины — только смерть для…

Нет, не согласен. Мне кажется, что книга Леонида Козлова о Висконти решительно опровергает это утверждение. Висконти был — да — мыслителем, но и, конечно, оригинальным творцом. Другое дело, что его творчество иногда смыкается с такой аутотерапией: он разбирался со своими патологиями, со своими сложными садомазохистскими комплексами, просто делал это менее откровенно, чем Феллини, и уж точно менее откровенно, чем Пазолини, слава тебе, господи. Но величайшее, что сделал Висконти,— это, конечно, «Гибель богов»; это картина, которая не имеет себе равных, и на ее фоне все остальные его произведения блекнут. Я никогда не понимал, что находят в некоторых люди в «Туманных звездах Большой…

Понятия не имею. Я не люблю эту картину, но считаю ее очень талантливой. И мне кажется, что как-то смысла у этого фильма нет. Не надо искать там смысл, не надо выражать его. Во-первых, аллюзии там не литературные, а визуальные: это следствие такой очень искренней, очень трепетной влюбленности Балабанова в кинематограф начала века и в фотографию начала века, в том числе и в фотографию эротическую. А в принципе, этот фильм, мне кажется, как и «Сало» Пазолини, служил борьбой или услаждением своих каких-то тайных комплексов. Служил либо борьбой с ними, либо услаждением их. Это отдельная долгая тема, и я не знаю, как можно, собственно, со значением этого смысла разобраться. То, что хотел сказать…