Ну, был целый роман «Русский садизм» Владимира Лидских. Такая попытка увидеть русскую революцию с точки зрения садомазохизма, но, видите ли, тут очень трудно в таких сочинениях понять, где автор, условно говоря, мастурбирует, то есть пытается доставить себе удовольствие за счет анализа таких вот клубничных вещей, а где его всерьез волнует проблематика насилия и жестокости. У Пазолини, например, в «Сало» получилось разделить эти вещи. «Сало» — это фильм все-таки о том, как Пазолини самоублажается под предлогом исследования метафизики фашизма. Поэтому я не люблю эту картину, хотя, что уж там говорить, она была в свое время мне чрезвычайно интересна.
Мне кажется, что какие-то размышления на эту тему можно найти в моей статье «Вся Россия наш Сад», применительно к такому садизму русской прозы и русской жизни, но самое интересное за последнее время — это «Благоволительницы» Литтелла, где автор, на мой взгляд, несколько тоже злоупотребляет любованием смертями и обжорством, а так очень трудно найти тексты, в которых бы изучалась бы именно проблема сознательной целенаправленной жестокости. Видимо, тут надо копаться в себе слишком глубоко, а не каждому автору это по силам. Мог бы Маканин, но мне кажется, что Маканин сознательно себя в этой части довольно жестко ограничил. Нет, не знаю, за последнее время не назову текста, в котором бы жестокость вот так вскрывалась изнутри, наслаждение жестокостью бы описывалось. Видимо, все, кто пишут, слишком нормальные люди. Я много раз говорил, что проза маньяков, как правило, очень скучна. Настоящему писателю интересна только литература, а маньяку только садизм, поэтому как бы он не отвлекается на прозу. Если он по-настоящему талантлив, проза его поглощает целиком, и у него не остается времени на маньячество.
