Орля

Жорж Дюруа никуда не делся; просто, видите ли, появились более ужасные опасности, более серьезные риски, чем этот пройдоха. И неслучайно последний роман Мопассана «Анжелюс» — богоборческий по своей сути роман посвящен был вызовам более серьезным. Мне кажется, что экзистенциальная проблематика, которую Мопассан отчасти провидел в «Сильна, как смерть» (романе традиционно недооцениваемом), в набросках «Чужеземной души», в огромной степени в «Монт-Ориоле». Мне кажется, что она серьезнее, чем Жорж Дюруа и чем «Милый друг» в целом.

«Милый друг» — это обычный фельетонный роман, и сам тип «милого друга» недотягивает до трикстера: у него нет ни своей морали, ни своего учения. Понимаете,…

Для Стивенсона, думаю, понятие hide (в дословном переводе «повышенный», «подкрученный») было еще для него неактуально. Хотя, возможно, оно появилось тогда же, когда появился опиум в Англии. Дело в том, что опиум не делает человека hide; он уносит человека в сферы более мрачные. Для меня несомненно, что Хайд (хотя он пишется через y) – это скрытое, «спрятанная личность».

Что касается готического произведения. Я всегда исходил из того, что Стивенсон – романтик, романтика и готика, как вы знаете, идут параллельными путями, но не совпадают. Прежде всего потому, что готический герой всегда борец, а романтический – эскапист, жертва. Он пытается укрыться от мира. Но, пожалуй, «Доктор Джекил и…

Роман Рагима Джафарова «Сато», который вышел в финал «Новых горизонтов», представляется мне книгой крайне любопытной и при этом неудачной. Наверное, я согласен с Борисом Кузьминском в том, что эта книга нуждается в очень сильный редактуре. Проблема не в том, что она написана неровно. Там действительно случаются совершенно необъяснимые штампы: герои периодически всплескивают руками, иногда это превращается просто в сплошной диалог, слабо разноображиваемый ремарками, то есть почти в пьесу. Но сейчас не об этом. Важно, что это прежде всего, на мой взгляд, произведение исключительно талантливого человека.

Рагим Джафаров, которому тридцатник (это его третий роман, уже вышел…

Вот это как раз и есть вопрос, который интересно обсудить применительно к «Запискам сумасшедшего». «Тошнота» Сартра — это не что иное, как «Орля» мопассановский, переписанный в двадцатом веке. Но если Мопассан в «Орля» описывает вполне типичное и вполне узнаваемое психическое расстройство, то в «Тошноте» под видом такого расстройства описывается нормальная экзистенция, нормальное существование. Когда человек к немногим минутам просветления, выпадения из рутины относится как к приступам безумия. Когда он на короткие миги сознает себя. То, что Мандельштам называл «короткими просветами в бессмыслице будней». Вот с ним происходит такая короткая, внезапная вспышка сознания, которая…

Мне кажется, что обломовщина — это не внутренняя эмиграция, это прокрастинация. Не надо умножать сущности, не надо красиво называть то, что является шагом назад, что является деградацией. Гончаров оправдал Обломова, как всегда человек, особенно русский писатель оправдывает болезнь, вместо того, чтобы разоблачать. Это, кстати, не только русские писатели: вот Голсуорси взялся разоблачать Форсайтов, потом оказалось, что те, кто идет на смену Форсайтам, во многих отношениях еще хуже. И появился «Конец главы». Мне кажется, что обломовщина — это болезнь психическая, болезнь соматическая. Говорят, за прокрастинацию отвечают лобные доли мозга — не знаю, не специалист. Но это вещь, которую надо…

Ну а как ему не шутить? Понимаете, Мопассан всю жизнь очень страдал (и страдал искреннее) от читательского высокомерия. Он же пишет в предисловии к «Пьеру и Жану»: «Публика кричит: «Развлеките нас! Научите нас! Напугайте нас!» И лишь очень немногие говорят: «Сделайте то, что соответствует вашему характеру и темпераменту». Это очень правильный подход к делу. Я клянусь, что Мопассан действительно жизнь положил на то, чтобы, условно говоря, критика и публика знали своё место. Художник существует не для них, он не слуга. Отсюда и его ироническая дистанция, конечно, по отношению к читателю.

Что касается вообще такой саркастической насмешливости Мопассана. У него к жизни и смерти было…