Знаете, честно вам скажу, для меня непонятна история с «Вием»: почему нечистая сила христианина да в церкви христианской задушила. У Новеллы Матвеевой стихотворение:
Как только подумаю о плачевной
Участи Хомы Брута,
Не столько великого грешника,
Сколько великого плута.
Это гениальное стихотворение, из «Закона песен». Вот как это получилось? Матвеева там дает свой ответ на этот вопрос. Для меня действительно «Вий» (я согласен здесь с Синявским, «В тени Гоголя») — самая загадочная повесть Гоголя. Я не понимаю, почему «Вий» в православной церкви чувствует себя свободным. Может быть, это какой-то отголосок древнерусского язычества, славянского язычества, малоросского. Насчет правильно замеченной детали и в романе Хьёртсберга, и особенно, конечно, в фильме Паркера, который мне представляется конгениальным роману, а в чем-то и гениальнее романа. Потрясающая эта камера, все время стоящая ниже, и поэтому огромное небо видно везде во всех кадрах, огромное и такое страшное. Для меня это как раз совершенно конкретное указание на то, ведь этот Эйнджел, Падший ангел в романе Хьёртсберга, в том-то все и дело, что у него своя церковь, он основатель собственной церкви, и поэтому Люцифер чувствует себя в церкви так свободно, так естественно. Даже у Хьёртсберга есть такая мысль, что бог и дьявол находятся в некотором, не скажу, союзе или завета, но это то же самое «знанье друг о друге предельно крайних двух начал».
Ведь, по фаустианской легенде, дьявол не противник бога, а его инструмент. С этими ребятами иначе нельзя, с этими людишками только ты управишься. Поэтому он посылает на Землю Воланда, посылает его разбираться, копаться, посылает как мусорщика, отчасти как шпиона. И главная задача Воланда — извлечение мастера, а не вовсе не шпионаж насчет москвичей. Он знает, что квартирный вопрос испортил людей еще давно, с пещерных времен. Воланд посылается в Москву с той же целью, с какой Румата отбывает в Арканар — похитить Будаха, вот и все. Или как Штирлиц извлекает пастора Шлага. Изменить эту ситуацию нельзя. Но можно спасти тех, кого еще можно спасти. И в этом, строго говоря, и суть эволюции, если угодно, образа разведчика. Дьявол (по крайней мере, по Хьёртсбергу уж точно) — не столько враг богу, сколько он одно из его орудий, у него своя церковь. И хотя эта церковь очень страшная как бы, но она тоже часть этой иерархии, как это ни ужасно. И то, что он делает с Эйнджелом,— это же искушение, которого Эйнджел по разным причинам не проходит.
Другое дел, что фильм действительно очень страшный, физиологически очень страшный, более страшный, чем роман. А так-то, вообще… Да и потом, есть же и такая версия, что бог где угодно, но не в церкви. Поэтому дьявол и чувствует себя там так свободно. Есть и такая версия. Сам я, конечно, не хочу думать, что у бога с дьяволом завет. Но сама фаустианская легенда наводит на мысль, что мир отдан в управление Мефистофелю.
