Почему роман Дмитрия Мережковского «14 декабря» остался практически незамеченным? Согласны ли вы, что это был бы лучший сюжет для экранизации про декабристов?

Не верю в это. Я помню замечательную фразу Валерия Попова о том, что когда ты идешь среди ленинградской классической архитектуры, ты понимаешь свое место, ты знаешь его. Справедливо. Но знаю я и то, что никакая архитектура, к сожалению, не способна создать для человека культурную, воспитывающую его среду. В Европе все с архитектурой очень неплохо обстояло: и в Кельне, и в Мюнхене, и никого это не остановило. И в Австро-Венгрии, в Вене, неплохо все обстояло. И все это уничтожено. И Дрезден, пока его не разбомбили, был вполне себе красивый город. Я не думаю, что городская среда формирует. Формирует контекст, в котором ты живешь.

Другое дело, что, действительно, прямые улицы Петербурга как-то…

Мне всегда был интересен Витгенштейн, потому что он всегда ставит вопрос: прежде чем решать, что мы думаем, давайте решим, о чем мы думаем. Он автор многих формул, которые стали для меня путеводными. Например: «Значение слова есть его употребление в языке». Очень многие слова действительно «до важного самого в привычку уходят, ветшают, как платья». Очень многие слова утратили смысл. Витгенштейн их пытается отмыть, по-самойловски: «Их протирают, как стекло, и в этом наше ремесло».

Мне из философов ХХ столетия был интересен Кожев (он же Кожевников). Интересен главным образом потому, что он первым поставил вопрос, а не была ли вся репрессивная система…

Сам он так не считал, он был первоклассный поэт. Так уж получилось, что самые известные его стихи — это буддийская вот эта легенда, которая попала к чтецам-декламаторам. Я помню, как Коля Дмоховский, любимый друг моего детства, лагерный бабушкин одноклассник, эти стихи всегда читал. Мережковский, конечно, эффектный поэт, не чуждый некоторым эффектам. Это символистский поэт, в худших своих образцах это такой Брюсов посредственный. Но были у него и замечательные прорывы, баллады, он умел рассказывать сюжет в стихах. И сам-то он считал себя, как все мы, грешные, поэтом. Но для меня Мережковский — это, конечно, гениальный прозаик, автор лучшей прозы Серебряного века. Две его трилогии — это просто…

Ну, в известном смысле является, потому что Мережковский же почти толстовец, по многим своим взглядам. Но тут в чём дело… Для Мережковского единственное чудо лежит в плоскости художественного, для Мережковского само по себе творчество — уже присутствие Бога и чуда. Толстой к творчеству относился, как мы знаем, гораздо более прозаически, в последние годы как к игрушке. В остальном, конечно, Мережковский рационален. Да, он действительно считает, что вера — это вопрос разума. Точка зрения, может быть, немного схоластическая.

Понимаете, слишком часто иррациональными вещами — экстазом, бредом, слишком часто этим оправдывалось зверство. Ведь те люди, которые ненавидят рациональную…

Ничего нельзя сделать. Нельзя из Розанова сделать Мережковского. Розанов очень гибок, он очень пластичен, он может быть всем, но быть Мережковским он не может, потому что он другой, и приоритеты у него в жизни другие. Розанов любит «свинью-матушку». Почитайте — «та свинья, которая сидит под скульптурой Трубецкого Александр III»; «широкий толстый зад», «мы любим толстый зад». Что можно говорить? Розанов никогда бы не поверил в тот завет культуры, который предлагает Мережковский, новый завет, он никогда бы не поверил собственно в теократическую утопию Мережковского, потому что для Розанова Мережковский слишком книжный, он для него маменькин сынок. Он думает, что он знает…

Да понимаете, Мережковский был достаточно умный человек, чтобы не приходить в отчаяние из-за глупостей, сказанных Брюсовым.

Брюсов был человек не очень умный, это верно. Он человек очень образованный, очень талантливый. На мой взгляд, в некоторых своих стихах просто гениальный.

Брюсов — гениальный поэт садо-мазо. Садомазохизм — его ключевая тема. Тема насилия, неизбежно сопряженного с властью, тема насилия в любви — это его ключевые темы. Он это всё очень хорошо выражал. Но у него и со вкусом обстояло плохо, что видно по его прозе. Зеркало поэта, зеркало качества его стихов — это его проза. Проза у него была, прямо скажем, если не считать «Огненного ангела» и нескольких страниц из…

Не близко. Он был добрый и замечательный человек, автор «Голубой звезды» и лучшей, наверное, биографии Тургенева, но Борис Зайцев… он просто прожил очень долго. Как всегда, благословенны благоуханные седины доброго и талантливого человека. Но, конечно, никакого сравнения, скажем, с Мережковским он не выдерживает, хотя он гораздо лучше Шмелева. Всегда они шли в критике в одной обойме, в одной упряжке. Конечно, Шмелев – писатель гораздо слабее Зайцева, и нравственно уступает ему очень сильно, и коллаборационист он такой. Но я люблю очень Зайцева как человека, а писатель он уровня Телешова, который стал основателем «Среды». Этим и исчерпываются его литературные заслуги. Уровня Чирикова,…