Я часто читаю эти мысли: «мой читатель уехал», «мой читатель вымер», но причина здесь совершенно другая. Видите, какая вещь? По моим убеждениям, чеховский художник вообще исходит из очень важной чеховской мысли — из апологии праздности. Русская литература ненавидит труд. Труд — это грех, это первородное проклятие человека. Еще Толстой в известной полемике против Золя, против его романа «Труд», говорит о том, что Запад принимает труд за средство спасения души. А ведь работа на самом деле — это самогипноз, это способ себя заглушить, это субститут настоящего труда, потому что настоящая работа происходит над собственной душой. Это как моя любимая цитата из Марины Цветаевой, из письма Борису Бессарабову: «Вы подменяете то, для чего вам дана душа, божественную свою задачу, подменяете благотоврительностью, добром. Не надо делать добро окружающим — работайте над своей душой». Это, перефразируя Кушнера, «то, что вы должны вернуть, умирая, в лучшем виде».
Добром вы только застилаете себе горизонт, потому что вы подменяете понятия: вы думаете, что это вы спасаете свою душу, подав нищему или посидев с ребенком. Да вы спасаете свою душу, выдумав что-то или поняв что-то. Может быть, как частный случай смирения труд бывает полезен, но в принципе, труд — это подмена. И действительно, труд — это средство забыться. Я уверен, что Толстой пахал исключительно ради физической разминки, может быть, немного ради пиара, но в благотворность труда, судя по его писаниям, он не верил никогда. И художник не любит всех этих сырых и скучных людей, красивых и строгих, как бедная Лида, которые занимаются своим земством, которые фарисейски, лживо, без любви помогают больным бабам, которые обучают девушек, диктуя им: «Вороне где-то бог послал кусочек сыра». Вся эта благотворительность пропахла сыром этим.
На самом деле для Чехова счастье — это долго завтракать, идти в церковь, перекликаться в росистом саду; все, что там говорит художник. Добрые — это Мисюсь и ее мать, они слабые, добрые, больные люди, неуверенные ни в чем. «Если б вы знали, как я и мама горько плачем» — вот что такое для Чехова идеал. Вот эти сестры — они же противопоставлены друг другу очень. На самом деле для героя рассказа творчество, свобода, праздность — вот его идеал, а вовсе не волчаниновская вот эта, Лидина земская идиотская активность. Поэтому напрасно совершенно думать, что человек может работой добиться какого-то нравственного совершенства. Труд — это проклятие человека, следствие первородного греха. «В поте лица своего будете есть хлеб свой». А иначе вы бы лежали в саду под райским небом и хвалили бога, думая о том, как ему помочь в нелегком творческом труде».