Слушайте, Чулпан Хаматова, во-первых, я думаю, давно раскаялась в тех словах. Во-вторых, Чулпан сделала много добра, в-третьих, она сейчас в ряду самых яростных противников войны. Давайте не будем всё время друг другу что-то припоминать. Мне тоже много чего можно припомнить. Я ведь очень топил за Путина в начале его власти, потому что я знал (и это я знал совершенно чётко), что власть Примакова-Лужкова приведёт к тому же самому немедленно. Лужков уже тогда ездил в Крым и носился с идеей его присоединения. Лужков по своим зажимам прессы, по использованию своего ресурса был таким «Путиным до Путина». Любой правитель России после Ельцина был обречён на откат. Мне казалось, что при Путине этот откат будет мягче. У него есть какая-то питерская ирония. Оказалось, что нет. Оказалось, что его питерская ирония это ирония блатного, который [НРЗБ]… В общем, не было альтернатив, не было выбора. Я думаю, что Борис Немцов мог бы попытаться остановить ситуацию, но и у Немцова были страшные соблазны, и я не знаю, как он мог бы им противостоять.
Я думаю, что история идёт единственным путём. Если России судьба была пройти через фашизм, надо попытаться пройти через него с минимальными потерями. Если это, действительно, такой признак подростковости. Мне здесь один антрополог американский сказал: фашизм — это вроде подросткового созревания, когда подросток совершает чудовищные мерзости. Надо нации через это пройти, чтобы никогда этого не повторять. Проблема в том, что в России всё повторяется, но, мне кажется, циклический путь закончился. Я солидарен с покойным Яновым — этот круг последний, больше такого не будет. Очень сильно, сильно получилось.
