Войти на БыковФМ через
Закрыть

Что для вас «либерализм» и «демократия»? Когда вы говорите, что не являетесь поклонним этих систем, какие изъяны в этих явлениях вы отмечаете?

Дмитрий Быков
>250

Видите ли, я и сейчас это повторю. Демократия — я согласен, наверное, с Черчиллем, что это лучший из худших способов управления государством. И демократия как власть большинства может привести к чудовищным явлениям. Другое дело, что меритократия, способы её организации пока ещё человечеству неизвестны, достаточно надёжные. Но думаю, что рано или поздно демократия будет восприниматься лишь как одна из стартовых ступеней истории, стартовая ступень этой ракеты. Конечно, демократия — это не окончательное решение всех проблем. И мы уже много раз видели, к чему демократия приводит, особенно там, где есть лёгкость манипулирования. Я остаюсь, в общем, не скажу врагом, но оппонентом классического либерализма, потому что для меня очень много значат внеличные ценности.

Вот есть отдельные (не побоюсь этого слова) кретины, которые вылавливают мои статьи десятилетней, двадцатилетней давности и говорят: «Как же? Вы были провластным журналистом, а вот теперь переобулись в воздухе». Ни от одной из своих статей я не отрекаюсь. Когда я говорил о том, что «русская интеллигенция нагибается перед любой силой» — простите, мы и сейчас это видим. Конечно, интеллигенция — лучшая часть народа, но она несёт в себе, к сожалению, все родимые пятна этого народа. Она не может от него отличаться радикально, она им порождена.

Точно так же либерализм очень часто является трусливым выбором слабака, потому что это знак неготовности противостоять злу. И иногда действительно толерантность бывает отвратительна. Уже дотерпелись до того, что терпят вещи совершенно несовместимые с жизнью (не говорю — с моралью). Конечно, и патриотическое воспитание совершенно необходимо, когда его осуществляют умные, а не идиоты. Иными словами — я категорически за то, чтобы быть патриотом и государственником. Иное дело, что пока так получается, что я государственник без государства, потому что государство в его нынешнем виде имеет исключительно садические цели.

А так ни от одной из своих публикаций антилиберального толка я совершенно не отрекаюсь, поэтому у меня и такие сложные отношения что с либералами, что с консерваторами. Я ни в один паттерн не укладываюсь. И человек я по вкусам своим скорее консервативный. Ну, что же поделать, если в России консерватизм в последнее время (а впрочем, и всегда) понимается как поддержка репрессий. Ну что же это? Какое это отношение имеет к консерватизму? Это, наоборот, деструкция полная, разрушение. Но тем не менее консерватором называется тот, кто призывает всё запретить и всех убить.

Поэтому пока ещё я остаюсь патриотом небесной родины, идеальной родины, а родина реальная вызывает у меня очень много вопросов. А уж та Россия, которая на каждом углу кричит об англосаксах и русофобии,— это, мне кажется, один из самых неприятных её изводов. Но это вовсе не значит, я стал лучше относиться к девяностым годам. В конце концов, всё, что мы сегодня наблюдаем,— это следствие и последствие девяностых годов. Просто свободы слова тогда было больше, и мы все были в заложниках у этой свободы слова. А так я и тогда, в общем, ничего особенно провластного не писал. Не было у меня и никаких пропутинских текстов. Я говорил, что Путин вызывает у меня определённые надежды. Он их вызывал, как и у очень многих. Но я очень быстро понял, что ломать матрицу он не намерен, а согласно этой матрице он обязан выродиться. И поэтому уже к Беслану у меня никаких иллюзий не было. Да собственно, их и изначально не было.

Просто мне кажется, что непостоянная оппозиционность, непостоянная лояльность — они не имеют ничего общего с интеллектом; они имеют общее, может быть, со следованием определённому паттерну. Но паттерну я не следовал никогда. Поэтому всем, кто пытается меня ловить на изменчивости или говорить о моём карьерном росте — ну покажите мне те выгоды, которые мне приносило всё это. По-моему, я в своих убеждениях абсолютно последователен.

И мне даже до сих пор кажется, что, скажем, в 1999 году Путин был гораздо меньшим злом, нежели Лужков и Примаков. Я абсолютно уверен, что при Лужкове и Примакове всё, что мы имеем сейчас (включая, возможно, крымнаш), началось бы десятью годами раньше. Правда, может быть, и окончилось бы раньше. Но пока ничто на это не указывает. Поэтому как раз в своей нелиберальности и в своём неконсерватизме я и продолжаю пока вызывать ненависть у обеих сторон. Это для меня показатель того, что я нахожусь на правильном пути. Больше же всего меня не любят дураки, и это особенно приятно.

Отправить
Отправить
Отправить
Напишите комментарий
Отправить
Пока нет комментариев
Если злое окружение воспитывает в человеке характер, делает его личностью, можно ли сказать, что для развития человечества злой человек ценнее доброго?

Нет, он, конечно, не ценнее, потому что «нельзя воспитывать щенков посредством драки и пинков»,— сказал Сергей Михалков, но я все-таки думаю, что благотворность умных эпох не следует недооценивать. В свое время Томас Манн в любимом моем произведении «Роман одного романа», я сейчас ссылаюсь на эту цитату, говорит, что времена абсолютного зла, как например, фашизм, нравственно благотворны, они позволяют определиться. Вот больные времена определиться не позволяют, но когда перед тобой бесспорное, абсолютное зло, на фоне которого даже Сталин добро — помните, говорил Черчилль, что «против такого ада, как Гитлер, я буду на стороне Сталина; более того, если против Гитлера будет…

Что можно сказать про позицию Чулпан Хаматовой, которая говорила: пусть здесь будет Северная Корея, лишь бы не революция?

Слушайте, Чулпан Хаматова, во-первых, я думаю, давно раскаялась в тех словах. Во-вторых, Чулпан сделала много добра, в-третьих, она сейчас в ряду самых яростных противников войны. Давайте не будем всё время друг другу что-то припоминать. Мне тоже много чего можно припомнить. Я ведь очень топил за Путина в начале его власти, потому что я знал (и это я знал совершенно чётко), что власть Примакова-Лужкова приведёт к тому же самому немедленно. Лужков уже тогда ездил в Крым и носился с идеей его присоединения. Лужков по своим зажимам прессы, по использованию своего ресурса был таким «Путиным до Путина». Любой правитель России после Ельцина был обречён на откат. Мне казалось, что при Путине этот откат…

Как вам фильм «Плюмбум, или опасная игра»? Можно сказать, что сейчас пришло время плюмбума?

Да нет, видите, Александр Миндадзе когда писал, а Вадим Абдрашитов снимал эту притчу, казалось, что время таких людей действительно придет. Это казалось в 84-85 годах, а оказалось, что нет, оказалось, что воздух свободы, этого плюмбума как-то переделал или, может быть, не дал ему состояться. Потому что плюмбум — это как раз дитя позднесоветского распада, реакция на распад советской идеологии, на трифоновскую «Другую жизнь», на тотальное вранье и коррумпированность. Вот появление такого железного мальчика, даже не железного, а свинцового. Это очень точный намек. Но так получилось, что эти мальчики не получились. Советское закончилось. Фигуры смахнули с доски. Если бы советское…

Не кажется ли вам странным в «Апокалипсисе от Кобы» Радзинского, что верный Фудзи решился на бунт против Кобы только накануне Апокалипсиса? Не выглядит ли долготерпение соратника неправдоподобным?

Ну, но совершенно правдоподобно. И дело в том, что я уже писал когда-то об этом — роман Радзинского именно про Фудзи, а не про Кобу. Дело в том, что этот человек сохраняет лояльность Кобе не из любви к нему, конечно, и в общем даже не из присущей ему теории, что именно Коба при всех своих минусах и есть гарант развития России. Это была такая точка зрения, что хорош или плох Сталин, но это красный царь, и нам надо в него вцепиться, потому что без него не будет никакой России. Такая точка зрения есть. Есть она и применительно к Путину. Это довольно пошлая точка зрения, но опровергать её, по-моему, бессмысленно.

У Кобы и у Фудзи отношения совсем другие. Там не зря цитируется замечательный пассаж из Даниила…