Предшественников не было, поскольку Толстой — строго говоря, это фигура первого Золотого века русской литературы, XIX века. Я хочу только сказать, что это же не преемственность личностей, а это преемственность и возобновление ниши. В этом смысле, скажем, Окуджава типологичен Блоку, конечно, но это не значит, что Окуджава наследует Блока. Невзирая на огромное количество общих тем, мотивов, приёмов, романсовых техник, даже внешнего сходства в определённые моменты, это всё-таки сходство ниш: музыкальный и романтический поэт с общим предшественником — Жуковским, тоже очень мелодическим. Я провожу, помните, полную аналогию, разбираю «Эолову арфу»: «Владыко Морвены, // Жил в дедовском…

«Хождение по мукам» — вещь очень неоднородная. Общим местом стало то, что первый том хорош, особенно первая его редакция в Петрополисе, вышедшая, дай бог памяти, в 1922 году; второй — промежуточен; третий — просто плох. Я уж не говорю о повести «Хлеб» (она же «Оборона Царицына»), которую Толстой и сам считал художественной неудачей и написал её, просто жизнью свою спасая. Это о том, как Сталин героически оборонял Царицын в 1919 году.

«Хождение по мукам» как трилогия, как цельное высказывание имеет довольно нестандартный и довольно интересный художественный посыл. Это книга о России, безусловно,— рефлексия по поводу русского пути. Так вот, русское в представлении Алексея Толстого, надо…

Всё-таки у нас немножко разные цеха и разные даже не просто взгляды, а очень разные модусы. Поэтому то, что говорит Виктор Ерофеев, как мне кажется, очень часто имеет только одну цель — цель спровоцировать дискуссию. Иногда это хорошо, иногда — нехорошо.

Мне кажется, что случай Шолохова достаточно очевиден. Я готов поверить, что Шолохов был старше своих лет, когда писал роман, но мне очевидно во всяком случае, что от первой до четвёртой книги «Тихого Дона» отчётливо видно, как автор растёт. Я думаю, что он по-настоящему научился писать к концу третьего — началу четвёртого тома. Первые два тома меня не увлекают совершенно, а третий и четвёртый — это высокая трагедия, исполненная с библейской…

«Белая гвардия» неадекватна ничуть. Не вижу той элиты, тех Алексеев Турбиных, на которых могла держаться сегодня элита, на которых могла держаться сегодня белая гвардия. Да и гвардии самой не вижу. Путинской гвардии тоже не вижу. Если сегодня под «Белой гвардией» понимать пригожинскую, – ну, вы сами понимаете…

А что касается «Бега» или там «Похождения Невзорова, или Ибикус» (книги Алексея Толстого, написанной в эмиграции), то, конечно, приходится признать, что именно Алексей Н. Толстой – лучший летописец русской эмиграции. Самый бесчестный с одной стороны, потому что «Эмигранты» – это клеветническая книга. Но и самый при этом веселый, самый остроумный, насмешливый. И, конечно,…

Насколько я понимаю, никак не относился. Дело в том, что человека гораздо больше обижает игнорирование, нежели прямая вражда. Алексей Толстой (наверное, он имел для этого какие-то основания) считал себя крупным писателем уже в ранние годы, уже в годы акмеизма и российского символизма. Но он как-то засветился тогда в литературе только несколькими довольно смешными скандалами: в истории с обезьяньим хвостом, которая так обидела Сологуба (вы можете прочитать это довольно подробно, всю эту смешную скандальную хронику), в истории с дуэлью Вакса Калошина (Макса Волошина) и Гумилева, где он был секундантом, насколько я помню, Гумилева. Могу путать, кстати. По-моему, Гумилева. В общем, как бы то ни…

Ну, как определённую эволюцию образа женщины — всегда крайне значимого для Пастернака — наверное, отчасти можно. Но вообще Танька Безочередёва вписывается в такой инвариант мёртвого ребёнка — вот такого ребёнка, который рождается у любящей пары и либо гибнет, либо чудом избегает гибели, но страшно деградирует. Ну, примеры гибнущих детей можно найти в «Хождении по мукам», в «Цементе», в том же «Тихом Доне», где умирает дочь Григория и Аксиньи. Собственно, заложен этот архетип ещё в истории Катюши Масловой, когда вот эта революция, символизируемая адюльтером, приводит к появлению либо мёртвого, либо нежизнеспособного ребёнка. И обратите внимание, что и общество, образовавшееся в…

Одно другому не мешает. Горенштейн поймал в этой пьесе очень важную вещь. Пьеса, кстати, конечно, затянута сильно. Была гениальная её постановка Фоменко в декорациях Каплевича под названием «Государь ты наш батюшка». Там пьеса была потрясающе решена. Особенно мне нравилось, когда Граббе выходил с «Курантами». «Вот я читаю «Куранты»,— и он доставал газету «Куранты» (тогда такая выходила). Это было дико смешно! Замечательно там совершенно вахтанговец (сейчас вспомню фамилию) играл Толстого, начальника канцелярии. Ой, нет, это было дико смешно. Страшный и гротескный спектакль. И Горенштейну он очень нравился, хотя пьеса была сокращена на треть, если не на половину, но она очень…

Меньше читай, больше общайся с родителями, тогда тебе будет хватать внимания и воспитания. А если по каким-то причинам нет такого, ну что же, «Республика ШКИД» — неплохая книга для понимания жизни. Это, понимаете, к вопросу, я же много говорил о том, что этот миф о рождении мертвого ребенка, устойчивый вариант русской революционной литературы, это есть и в «Тихом Доне», и в «Цементе», страшно сказать, спасибо Эдельштейну, он мне это указал, и в «Хождении по мукам», это указал Эткинд. Ну, много таких вещей.

На это литература отвечает утопией коллективного воспитания: если любовникам, условно говоря, России и революции, России и интеллигенту по разным причинам не нужен этот ребенок, то есть…

Два обстоятельства: первое — это то, что о чем Губерман очень точно сказал: «Убийцы с душами младенцев и страстью к свету и добру». Чистота души его превратила в убийцу, такая несколько экстатическая, несколько экзальтированная чистота, которая часто встречается. А во-вторых, конечно, уход Лары. Что делается с мужем, которого бросила Россия? Он или гибнет, или сходит с ума. А что убило Николая Николаевича после ухода Кати в «Хождении по мукам»? А что превратило Степана Астахова в такое чудовище после ухода Аксиньи? Когда от тебя уходит женщина, в которой автор видит Россию, русскую душу, что тебе остается? Ты становишься таким палачом, гибнешь. Антипов не был обречен, он стал обречен,…

Первая часть — это совершенно замечательное произведение. Вторая — уже очень сильно испорченная и повторами, и плоскостью, и идеологическим заданием. Ну а «Хмурое утро» — это вообще уже текст, в котором Алексея Толстого почти не видно. Того «таланта с острой усмешечкой», как называл его Горький, уже там практически нельзя различить. Он пережил, на мой взгляд, некоторый ренессанс во время войны, когда появились «Рассказы Ивана Сударева» (и не только «Русский характер», а многие).

Но в целом мне кажется, что «Хождение по мукам» — это книга, к которой можно было относиться всерьез, просто когда ничего другого не было. Я и «Петра Первого» не люблю. Мне кажется, что это очень такой…

Да, конечно. По сути дела, роман из той же серии, что и «Тихий Дон», и «Доктор Живаго», и, как ни странно, «Лолита». Это история адюльтера, история бегства с любовником. Просто у Толстого они раздвоились, потому что Алексей Николаевич Толстой вообще был очень двойственная натура.

Понимаете, какая история: почему Даша и Катя? Кстати говоря, все приметы такого фаустианского романа там присутствуют. Просто Кате достался умирающий муж Николай Николаевич — он умирает, потому что она его оставила, а Даше — мертвый ребенок. Это очень страшные вещи, страшная сцена. Помните, когда она проснулась, он умер, а у него волосики дыбом? Она говорит: он умер, а меня рядом не было, он один встретил…

Я не могу вспомнить ни одного русского такого романа воспитания о потерянном поколении. Ну, причина довольно очевидна: у нас же это разрешилось в революцию, а во всем мире — нет. Поэтому рефлексия по поводу Первой мировой войны в российском обществе и не оправдана, потому что это для Хемингуэя и, может быть, для Ремарка это поколение было потерянным, а для России эта война привела к революции, вырастила поколение революционных борцов, блестящих людей. И говорить здесь о каком-то потерянном времени, в которое страна так бездарно ухнула на четыре года? Нет, этого не было.

Но проблема ещё в одном. Понимаете, у меня была когда-то довольно большая статья о Ремарке, где я пытался объяснить…