Нет, он просто обнародовал факты. Когда Марию Гамильтон, любовницу Петра (девку Гаметову), казнили, он действительно подошёл, взял эту любимую им голову, поцеловал её (о чём, кстати, рассказывает нам замечательное стихотворение Вознесенского), подробно показал устройство слюнных желёз и перерубленных артерий, а потом эту голову выбросил. Как раз это поступок, характеризующий Петра замечательно. И самое поразительное, что у Горенштейна он прекрасно написан, без истерики, ледяным пером.

Одно другому не мешает. Горенштейн поймал в этой пьесе очень важную вещь. Пьеса, кстати, конечно, затянута сильно. Была гениальная её постановка Фоменко в декорациях Каплевича под названием «Государь ты наш батюшка». Там пьеса была потрясающе решена. Особенно мне нравилось, когда Граббе выходил с «Курантами». «Вот я читаю «Куранты»,— и он доставал газету «Куранты» (тогда такая выходила). Это было дико смешно! Замечательно там совершенно вахтанговец (сейчас вспомню фамилию) играл Толстого, начальника канцелярии. Ой, нет, это было дико смешно. Страшный и гротескный спектакль. И Горенштейну он очень нравился, хотя пьеса была сокращена на треть, если не на половину, но она очень…

Нет, не разделяю. Но дело в том, что видите, я очень люблю Акунина вообще, и мне этот такой странный наезд, простите за лексику, в исполнении Владимира Познера показался каким-то обидчивым, неадекватным. Акунин тоже ведь не от хорошей жизни сейчас проживает за рубежом. Не надо все время подчеркивать, что это его личный выбор. Выбор, да не совсем. Поэтому видите ли, в любом случае здесь хочется вспомнить Вознесенского того же: «Врут, что Ленин был в эмиграции (кто вне Родины — эмигрант). Всю Россию, степную, горячую, он носил в себе, как талант». Так что насчет эмиграции Акунина здесь спорно.

Но отношение Акунина к Петру, может быть, в силу моего такого наполовину петербуржского…