Нет, Драко Малфой — это, все-таки, понимаете, такой слизеринец, который почуял волю, который почуял, что пришло его время. Это та проблема, о которой я много говорил, к сожалению: дети элиты — это важный резерв прогресса, потому что у этих детей, как у Маленькой разбойницы, во-первых, силен момент рефлексии, какой-то совести. Малфой же — хотя он скотина, и я его терпеть не могу — все-таки сознает свою неправоту. Его что-то такое гложет. Ну и во-вторых, понимаете, у слизиренцев повышенное чувство собственного достоинства, поэтому их не так легко смешать с грязью. Они сопротивляются попыткам их унижения. Унижение — это главное, что происходит сегодня с любым нонконформистом. Его пытаются действительно унизить, пытаются ему нахамить, пытаются внушить ему выученную беспомощность. Вот сопротивление этому унижению, резервы этого унижения лежат в снобизме.
Я очень снобизма не любил никогда, и он мне всегда казался явлением довольно омерзительным, поведением довольно высокомерным. Но ничего не поделаешь, понимаете, иногда в экстремальных ситуациях приходится прибегать к ядам — в гомеопатических дозах, но все же. Вот снобизм — это такой яд, который может быть инструментом спасения. Вот сноб, например,— это Клим Самгин, и Горький искренне ненавидел этот тип; я думаю, что он в нем сводил счеты с Ходасевичем. Но у него никак не получался финал, он никак не мог написать смерть Самгина — это потому, что сноб ведет себя иногда очень плохо, но умирает он всегда очень красиво. Он умирает, думая о том, как он выглядит. Ходасевич умер героически, понимаете? Как бы мы ни говорили о сложностях его человеческих и о драме его последних восьми лет, все-таки приходится признать, что Ходасевич с его муравьиным спиртом вместо крови умел вести себя удивительно достойно, удивительно красиво.
И хотя часто это фальшь и показуха, хотя на фоне, скажем, полусумасшедшего Андрея Белого Ходасевич — фигура гораздо меньшего масштаба; это же касается и Маяковского (здесь Якобсон совершенно прав), но при этом он выглядеть умел очень хорошо, и поэтому его смерть — действительно мужественная, эталонная — это до некоторой степени доказательство в пользу сноба. И то, что сейчас пришло время слизеринцев, как показала нам всем шляпа в «Проклятом дитя», отправив младшего Поттера именно в Слизерин,— да, наверное, хотя это для меня как для читателя очень горько, приходится признать, что это правда. Время Драко Малфоя наступает уже потому, что Драко Малфой при всей своей мерзости не дает себя растоптать. Я очень не одобряю его поведение, когда он наложил на Поттера Империо и наговорил ему чудовищных гадостей. Это мерзость. Но все-таки Поттер ему руку-то пожал двадцать лет спустя. Я бы не пожал, но ведь меня никто не спрашивает.
