Такие тексты, как «Лапа», подвергаются детальнейшему разбору, в частности, у Лады Пановой, которая, возможно, видит в тексте «Лапы» некую анаграмму своего имени. Лада Панова написала, по-моему, одну из глубочайших статей на эту тему. Да многие об этом пишут. «Лапа» — это текст, написанный, на мой взгляд, абсолютно в игровой традиции, подвергается чрезвычайно серьезной фрейдистской, социологической, эротической, оккультной дешифровке. Там полно всяких версий.
Что касается «Мести», «Елизаветы Бам» и «Старухи», мне кажется, доминирующее чувство этих текстов — ужас. Это не просто социальный ужас. Именно тогда социальная реальность обнажила проблему человеческого одиночества как такового. Ведь с человеком можно сделать все, что угодно, но на Западе он как-то защищен правами, гарантиями, традициями, гуманизмом, культурой,— чем хотите. А вот здесь, в эпоху Сталина, стало понятно, что права человека — это оксюморон, не может быть никаких прав у человеческого существа (как и обязанностей, впрочем). Это одинокий действительно червяк, вброшенный в ледяное пространство, в этот ужас беззащитности, когда за тобой в любой момент могут прийти — это и есть тема «Елизаветы Бам» и «Старухи». Это репрессивность мира в отношении человека. А ребенок чувствует эту репрессивность с особенной остротой, потому что у ребенка точно нет никаких прав, его всегда можно в угол поставить. Это трагедия довольно серьезная.
