У Эренбурга был другой случай. Понимаете, что сделало «Бурю» великим романом — на мой взгляд, хотя есть разные мнения по этому поводу. Некоторые считают его романом слабым, а я считаю великим именно потому, что там главным героем с немецкой стороны сделан антрополог. Ясно, что фашизм — это антропологическая проблема. Проблема, что происходит с человеком, когда он становится на эти позиции.
Собственно, в «Буре» Эренбурга действительно воодушевляло и действительно делало большим писателем его довольно специальное отношение к немцам. Он разделял французское отношение к немцам, да еще у него дополнительно было и еврейское. Он действительно не воспринимал их как людей. Именно поэтому появилась статья «Товарищ Эренбург упрощает». Его ненависть была нечеловеческой. Она была запредельной.
В том, что надо прежде всего учиться ненавидеть, он был, конечно, прав. И Шолохов в «Науке ненависти» был прав. Нужна определенная перестройка сознания, чтобы расчеловечить врага, понять, что перед тобой не человек. Помните «Балладу о догматике» Слуцкого? «Немецкий пролетарий не должон». Они думают, что перед ними пролетарий. А перед ними не пролетарий — перед ними зомби. Вот это надо было понимать.
И в этом смысле, мне кажется, позиция Эренбурга вполне объяснима, как минимум. В общем, в каком-то смысле ненависть способна придать художественному тексту дополнительную энергию. Во всяком случае, это никоим образом не требование уподобиться — нет. Но это требование перестроить психику, как перестраивали промышленность, на военный лад.
