Да и не только в Гете. Я думаю, что она есть и в Шиллере, как это ни ужасно. И она есть и в Гофмане. Ну, в Гофмане это есть, скорее… это осознается как опасность. Потому что Гофман — он уж совсем не оттуда, он совсем в немецкой традиции — чужеродное явление: такое не то американское, не то французское, странное какое-то. Поэтому у Гофмана разве что в «Коте Мурре» есть этот торжествующий филистер. А так-то вообще-то ростки фашизма есть уже и в «Песне о Нибелунгах», что в фильме «Нибелунги», по-моему, явлено с поразительной точностью. У Хафнера есть такая мысль, что «вот, когда вы хороните немецкую культуру, вы поступаете по заветам Гитлера. Потому что на самом деле Гитлер — явление глубоко антинемецкое,…

Нельзя его не видеть. По-моему, оно довольно очевидно. И прежде всего это видно на примере Великой Отечественной войны. Дело в том, что Великая Отечественная война была выиграна не благодаря, а вопреки Сталину. Это многажды говорилось. И прежде всего она была выиграна идеологией модернизма, идеологией модернизации. Новый человек победил против эклектического, архаичного, антикоммунистического и страшного по сути дела, путаного учения гитлеризма. Новый человек победил против культа такой языческой архаики. И что говорить — учение, ориентированное на будущее (коммунизм) выиграло у учения, ориентированного на прошлое, на эпоху титанов, на век нибелунгов и так далее. Выиграли, потому…

Ганс Фаллада – все, но особенно «Каждый умирает в одиночку». Замечательная книга «Мобилизованная нация» Николаса Старгардта, документальная книга. И есть совершенно гениальная история немецкой литературы 30-х годов, то есть времен нацизма, нацистской литературы. Это сейчас читается очень полезно. Понимаете, ведь мы забыли авторов официальных тогдашних немецких текстов. Все эти романтические повести о формировании нации, сентиментальная любовная проза, публицистические портреты о борьбе с врагами нации, – все это было.

Не стал бы я объяснять это какими-то гуманитарными соображениями, которых у Сталина не было. Сталин был антисемит, Эренбурга он не любил, хотя и высоко ценил роман «Буря» (именно потому, что роман «Буря» выражал любимую Сталиным идею – то, что мы антропологически новый тип человека; Европа не выдержала, а мы выдержали Вторую мировую). Но при этом он, конечно, Эренбурга не любил, и Эренбург был для него классово чужой. Просто Сталин был прагматик, и он понимал, что Эренбург был ему нужен. Он нужен был ему как публицист во время войны. После войны он перестал быть ему нужен, и срочно появилась заметка «Товарищ Эренбург упрощает». Потому что Эренбург продолжал ненавидеть Германию, а надо было уже…

Знаете, во-первых, не следует вырывать из контекста сказанное на «Дилетантских чтениях». Речь шла о популярности Гитлера среди русских эмигрантов, среди коллаборационистов. Но вообще-то приведу довольно забавную цитату, которая, я думаю, вам просто неизвестна. «В нашей стране были некоторое близорукие люди, которые увлекшись упрощенной антифашистской агитацией, забывали о провокаторской роли наших врагов (имеется в виду Англии и Франции). Эти люди требуют, чтобы СССР обязательно втянулся в войну на стороне Англии против Германии. Уже не с ума ли сошли эти завравшиеся поджигатели войны (смех в зале). Если у этих господ имеется такое неудержимое желание воевать, пусть воюют сами,…

Да, совершенно верно. Но это не заставляет меня хуже относится к Вагнеру. Я Вагнера как бы и люблю, и ненавижу. Я все равно люблю его слушать. Я знаю, что он мерзавец. Меня глубоко отвращают его теоретические взгляды. Но ничего не поделаешь, «Золото Рейна» — великое оперное произведение, и вся тетралогия очень, так сказать, приятна для слуха. Единственное, что я не понимаю, что находят в «Тристане и Изольде». По-моему, очень скучная опера. А «Лоэнгрина» я переслушивал когда «Орфографию» писал. Нет, он мощное такое явление, но омерзительное. Но понимаете, что мы называем прекрасным? Абсолютную цельность, абсолютную последовательность. Вот Вагнер — это такой полный и яркий набор всего…

Просто, знаете, есть такие тексты… Ну как вам сказать? «Mein Kampf», например,— это скучнейший, нуднейший роман о воспитании, где плохие евреи мешают хорошему герою. И чтение, принудительное изучение этой книги могло бы многих отвратить от фашизма, потому что понятно, какие закомплексованные, больные, мучительные, плохие люди выдумывают всё это — ну просто некачественные. Вот это было бы очень интересно. Ведь быть некачественным человеком — это значит быть прежде всего озлобленным дураком, обиженным, ещё и с мессианскими комплексами. Изучение этой книги было бы очень полезным. Наверное, есть тексты, которые опасны в самом деле, поэтому я не могу вот так однозначно сказать.

Знаете,…

Нет, он, конечно, не ценнее, потому что «нельзя воспитывать щенков посредством драки и пинков»,— сказал Сергей Михалков, но я все-таки думаю, что благотворность умных эпох не следует недооценивать. В свое время Томас Манн в любимом моем произведении «Роман одного романа», я сейчас ссылаюсь на эту цитату, говорит, что времена абсолютного зла, как например, фашизм, нравственно благотворны, они позволяют определиться. Вот больные времена определиться не позволяют, но когда перед тобой бесспорное, абсолютное зло, на фоне которого даже Сталин добро — помните, говорил Черчилль, что «против такого ада, как Гитлер, я буду на стороне Сталина; более того, если против Гитлера будет…

Нет… Тут, понимаете, вы верно описываете картину, но на самом деле корни её другие. Эпохе модерна любого всегда сопутствует и всегда после нее приходит такая ретардация — замедление, перестроение. В общем, эпоха реакции неизбежной. Неизбежной, как Трамп после Обамы. Всякий модернистский прорыв заканчивается на том, что приходят истребители его. Всякая эпоха модерна кончается либо эпохой мировых войн, либо эпохой ликующей архаики фашистской. Ну, то есть это неизбежная реакция на прорыв — компенсация. И, в результате, великие идеи модерна падают вот на такую почву, поселяются в умах ликующих обывателей.

Ницшеанский сверхчеловек с белокурой бестией фашизма не имеет никаких сходств.…

Мне кажется, всегда полезно обсудить, какие черты в творчестве того или иного автора приводят к его присвоению не самыми приятными общественными силами. Если такой разговор был возможен о Ницше, если такой разговор был возможен о Хайдеггере, я не понимаю, почему такой разговор не возможен о Бродском. Я думаю, что мы с вами наблюдали очень трагические примеры, когда поздние, не вполне адекватные реакции крупных писателей портили их биографию навеки. Ну да, Бродский написал «На независимость Украины» и не захотел этого скрывать. Ничего страшного. Гамсун вообще поддержал фашистов.

Мой любимый писатель Дмитрий Сергеевич Мережковский расплачивается не всю жизнь, а всю смерть за то, что он…