«Бумажный пейзаж» – это такая ретардация. Это замечательный роман про Велосипедова, там героиня совершенно замечательная девчонка, как всегда у Аксенова, кстати. Может быть, эта девчонка самая очаровательная у Аксенова. Но сам Велосипедов не очень интересный (в отличие, скажем, от Малахитова). Ну и вообще, видите, у писателя перед великим текстом, каким был «Остров Крым» и каким стал «Ожог», всегда бывает разбег, бывает такая «проба пера».
Собственно, и Гоголю перед «Мертвыми душами» нужна была «Коляска». В «Коляске» нет ничего особенного, nothing special. Но прежде чем писать «Мертвые души» с картинами русского поместного быта, ему нужно было на чем-то перо отточить. И вот он на этом его отточил. Петербургский период кончился, начался период русского уездного города. Гоголь же придумывал реальность в таком порядке: сначала он придумал Украину, потом придумал русский столичный город (Петербург), а потом русский уездный город. Начал он с «Ревизора», но по-настоящему развернул это дело, конечно, в «Мертвых душах». Для этого нужны такие пробы пера. Вот мне кажется, что «Бумажный пейзаж» – это такой разбег перед великим текстом. Хотя Аксенов вообще, как писал Бунин об Алексее Н. Толстом, «писал с силой кита, выпускающего фонтан». Он действительно фонтанировал текстами. У него есть вещи второго ряда, рассчитанные на публикацию, типа «Золотая наша железка», которую все равно не вышло напечатать. Последние авангардные вещи, которые получилось опубликовать, – это «Поиски жанра» и «Затоваренная бочкотара». Все остальное, естественно, с соцреализмом решительно расходилось.
Аксенову действительно, что называется, «не в падлу», «не в лом» написать одну, другую, третью экспериментальную вещь, разбегаясь перед шедевром. Для кого-то «Право на остров», «Золотая наша железка» или «Свияжск» были шедеврами. А для него – это подмалевки. Зато он написал «Остров Крым», который отнюдь не утрачивает актуальности. И, конечно, он написал гениальную книгу «Ожог».
«Остров Крым» по проблематике, мне кажется, сейчас особенно актуален. Это проблема интеллигенции, стоит ли ей сливаться с народом, что ей делать, если народ падает в бездну, надо ли ей кидаться за ним. Это любопытно. Совершенно очевидно сейчас, что миссия интеллигенции – спасать себя, а не совершенно «катехонически» удержать народ. Если народ хочет достичь своего предельного воплощения и войти в историю варварством и кровью, наверное, не надо ему мешать.
