С неизменным интересом. Потому что Волгин «у нас оригинален, ибо мыслит», как сказал Пушкин о Баратынском. Так вот, Волгин не боится мыслить в стихах. Многие боятся сюжета, потому что он якобы сушит стихи, но сюжет как раз может быть в стихах размыт, как у Кузмина, может быть такой сферой тайны. Поэзия же — это переработка страшного в таинственного, я предлагаю такое определение. Это нормально, по-моему, это нормальная поэтическая практика. Поэтому без сюжета в готике, например, в балладе готической никак. А Волгин не боится думать, не боится эссеизма, не боится прямой, острой формулировки, не боится полемичности.
Он продолжает традицию Баратынского и ее развивает. Он бывает иногда суховат, и это хорошо. Иногда бывает памфлетен — школа Достоевского сказывается. Я счастлив, что он вернулся к стихам после 30-летнего перерыва. Волгин — поэт мысли. Я бываю тыщу раз не согласен с его политическими или поэтическими воззрениями, но, знаете, Павел Антокольский, любимый поэт моего детства, не напрасно обратил на него такое пристальное внимание и всегда называл его в когорте лучших. Несмотря на его отход от поэзии, он говорил: «Продолжаю много ждать от Игоря Волгина». Кстати, в «Дне поэзии-69» был опрос, кого из молодых вы считаете наиболее перспективными. Так вот, пять человек назвали Волгина, и это очень неслучайно, потому что Волгин работал на передовой. Волгин наряду с Чухонцевым, как младший современник, не боялся именно и бытовизма, и мысли. Мне интересно, когда он полемичен.
Вот Владимир Корнилов, которого обвиняли и в публицистичности, и в грубости, и в прозаизмах, а между тем Владимир Корнилов, которого сейчас цитируют очень редко и помнят мало, был блестящим поэтом. Это первоклассный поэт, уж во всяком случае, никак не меньше Юрия Левитанского, в некоторых областях никак не меньше Слуцкого. Владимир Корнилов подзабыт, потому что он и сам в последние годы обращался к прозе, но это первоклассный поэт, и я счастлив, что я его знал. Слепакова нас познакомила… Видите, всем лучшим во мне обязан я кому?