Смысл стоит искать безусловно. Видите ли, далеко не все люди страдают от старческой деменции, даже в старости. Есть такая мысль, не помню, кто её высказал, кто-то из психологов великих, что, может быть, дай бог только 20 процентов людей сохраняют в старости умственные способности, но Толстой входил в эти двадцать. Он собирался писать второй том «Воскресения», который, по моему предположению, надо было назвать «Понедельник» и который содержал довольно серьезную ревизию его взглядов. Он собирался ещё работать над своими повестями из эпохи своей молодости типа «Хаджи-Мурата». Толстой отнюдь не был в деменции. Видите, уход Толстого и смерть его на «Железной дороге» предсказаны довольно точно в «Анне Карениной», и столкновение с железной дорогой русской жизни, с циклическим, железным, предопределенным развитием, собственно говоря, в этом политическом романе губит эпоху реформ. «У нас переворотилось и только ещё укладывается»,— говорит Левин, но ведь укладывается на прежнее место. И «Анна Каренина» — это роман, как Анна попыталась уйти из семьи от одного Алексея к другому Алексею, но пришла в тупик.
Толстой тоже сбежал из семьи, попытался начать новую жизнь и умер. Бегство из дома, бегство из национальной матрицы приводит к смерти, к катастрофе. Об этом нам рассказывает последний главный текст, а именно его уход, который вполне можно рассматривать как вариант такого жизнетворчества. Уход Толстого, с которого начался русский XX век,— это страшное предсказание, с колеи не свернешь и умрешь на железной дороге, так же, как и твоя главная героиня. Ужасно символично все в русской культуре и ужасно наглядно. И именно за это нельзя её не любить.
