Не кажется ли вам, что Ксения Собчак во вселенной Гарри Поттера — это Снейп?

Я высоко, положительно оцениваю эту пьесу. Я читал мнения многих фанатов. В «Новой газете» в понедельник у меня выйдет большой разбор этого произведения, я постарался без спойлеров. Мне там два момента особенно понравились. Понравилось, что главная злодейка — всё-таки женщина. Этого со времён Миледи не было. Не сочтите это за спойлер, это для меня важно. Ну и потом, какие спойлеры? Всё это давно напечатано в Сети.

Что касается второго важного для меня открытия. Там потрясающе дана тема родительского бессилия, когда ты понимаешь, что ты хочешь мальчика своего или девочку защитить от боли, а Дамблдор с портрета отвечает: «Боль должна прийти. И она придёт». И тогда почти буквально…

Вот я о нём многое могу сказать, касаясь Пуффендуя и Когтеврана, которые еще своего слова не сказали. Вот пуффендуйцы, сангвиники,— мои (в какой-то степени) духовные братья. Я и сам такой, скорее, сангвиник, бывший в юности холериком, но это как и всякая плоть. Хотя нет, знаете, пуффендуйцы — это Седрик. А Невилл Лонгботтом интересен тем, что он жертва, понимаете, отсроченная жертва. Родителей пытали, и он с одной стороны хочет мстить, с другой стороны он именно добрый, как это сангвиники свойственно. Он такой не самый типичный гриффиндорец. Понимаете, когда у вас до смерти запытали «круциатусом» обоих родителей, вы довольно своеобразно смотрите на мир. У Гарри Поттера другая история: там…

Из сказок Серебряного века только сказочки Сологуба мне кажутся более или менее интересными (этот цикл так назывался — «Сказочки») и сказки Ремизова. Там спорили о мере плагиата, о них был шумный скандал, но думаю, что Ремизов, конечно, автор слишком оригинальной, и большинство сказок — это плод его фантазии. Хотя обрабатывал он и общеизвестные сюжеты.

В принципе, жанр сказочной новеллы в Серебряном веке необычайно распространен. Но это довольно претенциозные сказки. Чтобы писать сказку, нужен какой-то элемент здорового простодушия, и при этом своя космогония, своя картина мира.

Как вот в «Икабоге». Я считаю, что это очень качественная сказка. Она будет детской классикой.…

Ну, понятно, что Ксения Собчак пошла на это интервью ради хайпа, как мне кажется, а не ради интервью и не ради интереса к человеческой природе. И конечно, когда Ларс фон Триер снимал своего довольно гнусного «Джека», он тоже наслаждался, а не разоблачал. Мне картина показалась омерзительной, и я думаю, что фон Триер больше ничего не снимет. Во всяком случае, ничего хорошего. Впрочем, он способен удивлять. Снял же он потрясающую «Меланхолию» после, на мой взгляд, нескольких совершенно провальных картин.

Но проблема не в этом. Я думаю, что тема маньяка Мохова, так же, как и тема фильма «Груз-200», вызвавшего в обществе точно такой же раскол, всех возбудила именно потому, что мы живем во время…

Главный герой – 13-летний мальчик, главный антагонист – могущественный злодей Морган, главный предмет – талисман, пересекаются реальный и волшебный миры, Сириус Блэк и Люпин помогают герою, как и герои «Талисмана» в образе львов, и так далее».

Понимаете, вы обратили внимание на пропповские механизмы или на юнговские архетипы. В каждой сказке у героя есть волшебный помощник, в каждой сказке ему противостоит абсолютное зло. В каждой сказке герой, как правило, сиротка, чтобы усугубить его одиночество. Конечно, Роулинг опиралась при написании романа не столько на Кинга, сколько на «Копперфильда», Шарлотту Бронте и на ее героинь. Вообще, она такой синтез всех сестер Бронте: влияние…

Понимаете, никогда не бывает дословного заимствования, если речь идет не о пародии, да и в пародии тоже, в общем, не всегда. Другое дело, что она берет у Диккенса атмосферу: Диккенс все-таки — изобретатель рождественской сказки с этим сложным эмоциональным синтезом. Я думаю, что такие персонажи, как Хэм Пегети из Диккенса перекочевали почти без потерь в облик Рона Уизли. Конечно, черты Оливера Твиста есть в «Гарри Поттере» — это совершенно, по-моему, очевидно. Но именно черты, социальные роли, такая, условно говоря, компенсированная сиротка, компенсирующая сиротство и по мере сил пытающаяся как-то отомстить гонителям. До Диккенса это тоже существовало, но именно у Диккенса появилась эта…

Нет, Драко Малфой — это, все-таки, понимаете, такой слизеринец, который почуял волю, который почуял, что пришло его время. Это та проблема, о которой я много говорил, к сожалению: дети элиты — это важный резерв прогресса, потому что у этих детей, как у Маленькой разбойницы, во-первых, силен момент рефлексии, какой-то совести. Малфой же — хотя он скотина, и я его терпеть не могу — все-таки сознает свою неправоту. Его что-то такое гложет. Ну и во-вторых, понимаете, у слизиренцев повышенное чувство собственного достоинства, поэтому их не так легко смешать с грязью. Они сопротивляются попыткам их унижения. Унижение — это главное, что происходит сегодня с любым нонконформистом. Его пытаются…

Вопрос не так очевиден, как кажется, потому что в политеизме есть своя прелесть, но, к сожалению, в политеизме есть и серьезная опасность. Богов становится слишком много. Монотеизм мне эстетически приятнее, интереснее. И потом, я вижу бога как собеседника, а компания таких собеседников, как боги Эллады, это прекрасно, конечно, но это немножко слишком антропно, слишком человеческое. Мир Роулинг — это мир вполне христианский. Другое дело, что магия и религия — это разные вещи, и она правильно делает, когда их не смешивает. Но одно совершенно не исключает другого.

Магия у Роулинг — это всего лишь очень качественное техническое приспособление, владение которым, безусловно, требует…

Основной смысл всех книг о Гарри Поттере один и тот же: кончился мир чистокровок и имманентностей. Пришел мир, в котором имманентное ничего не значит. Врожденное ничего не значит. И много других там есть посылов. Мне кажется, что все эти книги, в общем, служат одной идее. Как сама сформулировала Джоан Кей Роулинг: «Решения бывают либо простыми, либо верными». Вот это, по-моему, очень точно.

Я об этом много думал: почему-то мужчина-трикстер чаще святой, или, во всяком случае, мы не воспринимаем его как злодея. Он плут, а плут — это: «Из духов отрицанья ты всех мене бывал мне в тягость, плут и весельчак». Бог не против плута. А вот женщина-трикстер — она почему-то злодейка. Вот тип миледи или, может быть, тип в советской прозе даже я не знаю, кого вспомнить, блистательную авантюристку. Так не вспоминаю сразу. Но если бы её написали, то наверное, это была бы Вера Гучкова, такой двойной агент, про которую, Козаков снял «Очарование зла». Вот боюсь, что так.

Почему мужчина-трикстер — это милый плут типа Бендера, а женщина-трикстер — это такое однозначное зло типа миледи, очень трудно мне…