Любимое стихотворение Блока — это трудно, потому что я Блока знаю наизусть очень много. Ну, знаете, самое простое сказать, что «Ты помнишь? В нашей бухте сонной…». Но — нет. Хотя, конечно, лучше его, наверное, нет ничего. Ну, я мог бы прочесть и «За городом вырос пустынный квартал» («Поэты»), а мог бы прочесть:
Опять с вековою тоскою
Пригнулись к земле ковыли.
Опять за туманной рекою
Ты кличешь меня издали…
Умчались, пропали без вести
Степных кобылиц табуны,
Развязаны дикие страсти
Под игом ущербной луны.
И я с вековою тоскою,
Как волк под ущербной луной,
Не знаю, что делать с собою,
Куда мне лететь за тобой!
Но я, наверное, прочту, знаете, то, что я люблю действительно больше всего, то, что сейчас больше всего соответствует моему состоянию.
Я не предал белое знамя,
Окруженный криком врагов,
Ты прошла ночными путями,
Мы с тобой — одни у валов.
Да, ночные пути, роковые,
Развели нас и вновь свели,
И опять мы к тебе, Россия,
Добрели из чужой земли.
Крест и насыпь могилы братской,
Вот где ты теперь, тишина!
Лишь щемящей песни солдатской
Издали несется волна.
А вокруг — все пусто и немо,
В смертном сне — враги и друзья.
И горит звезда Вифлеема
Так светло, как любовь моя.
Да и вообще лучше Блока нет поэта. Блок — единственный, кто все понимал, ничего не знал, но все понимал. И настолько я мечтал всегда сделать фильм по блоковским стихам, знаете, как в свое время Параджанов сделал любимую картину из всего, что он сделал, «Цвет граната», вот такой вольный полет ассоциаций под стихи Саят-Новы. Когда-то Валерий Попов назвал это лучшим фильмом шестидесятых. Я с ним согласен (ну, если не считать «Андрея Рублева»), но тем не менее я страстно мечтал сделать такую картину про Блока с кусками его дневников и со стихами.
Некоторые стихи Блока я люблю до такой степени… Ну, понимаете, вот «Королевна» совершенно магическое стихотворение, из которого, кстати, сделала в огромной степени мандельштамовская «Турчанка». Она сделана из гумилевского стихотворения «Как много там, в глухих проливах, лежит любовников иных». Конечно, прямая там аллюзия на это. Вот к вопросу о клавиатуре ассоциативной. Но размер «Турчанки» и, если угодно, так сказать, семантика размера «Турчанки» — это пришло из «Королевны»:
А вдали, вдали, в пустом просторе,
На другом краю земли
Ходят тучи да алеют зори,
Да летают журавли…
Можно ли сказать о русском пейзаже что-то лучшее? Господи, а «В густой траве пропадешь с головой…»? Вот вы меня завели, понимаете, на это — и я боюсь не остановиться.
Я матери как-то сказал, говорю: «Мне дети в школе говорят: «Львович, не надо комментариев, почитайте ещё Блока». Значит ли это, что я плохой учитель?» Но мать на это совершенно серьезно сказала: «Блоку проиграть незазорно». Вот сколько я преподаю Блока, много лет, никогда мне не удавалось вызвать такой же интерес в детях своими комментариями, как его стихами. Все просят почитать еще. И вот сколько раз я говорил: «Давайте вот разберем «В густой траве пропадаешь с головой…» — и они говорят: «Давайте мы не будем его разбирать». Тут рефлексия все убьет. Это совершенно божественное стихотворение.
Как бывало, забудешь, что дни идут,
Как бывало, простишь, кто горд и зол.
И смотришь — тучи вдали встают,
И слушаешь песни далеких сел…
Можно ли сделать вообще дольник таким музыкальным, как сделал это Блок? Господи, а «Вот Он — Христос — в цепях и розах»? Совершенно божественное стихотворение.
Единый, светлый, немного грустный —
Пред ним восходит хлебный злак,
На пригорке лежит огород капустный,
И березки и елки бегут в овраг.
Я помню, каким для меня потрясением было услышать голос Блока и совершенно кроткую, понимаете, детскую интонацию его чтения.
О доблестях, о подвигах, о славе
Я забывал на горестной земле,
Когда твое лицо в простой оправе
Передо мной сияло на столе.
Я не очень люблю эти стихи, они немножко, по-моему, такие не блоковские, слишком рациональные. Но — интонация. Вот это:
Но час настал, и ты ушла из дому.
Я бросил в ночь заветное кольцо.
Ты отдала свою судьбу другому,
И я забыл прекрасное лицо.
Интонация обиженного ребенка, с которой он читает. Это невозможно представить. В Блоке вообще очень много детского. Такой высокий инфантилизм души, которая мало соприкасалась с жизнью. И слава богу! Потому что если бы она больше соприкасалась, она бы заветрилась, она бы перестала реагировать. Вот Новиков об этом очень точно в своей книге писал применительно и к Окуджаве, и к Блоку. И конечно, то, как читает Блок свои стихи… А там четыре стихотворения всего мы знаем. Бог даст, ещё найдутся. Но эти четыре уже дают потрясающее представление о его истинной душе и об этих тихих вздрагиваниях. Особенно, конечно, здорово, что сохранилось «Река раскинулась. Течет, грустит лениво»:
И нет конца! Мелькают версты, кручи…
Останови!
Бегут, бегут испуганные тучи,
Закат в крови!
И мы понимаем, что мы не можем остановить, потому что это идет неостановимый поток и жизни, и времени. Что там про Блока ещё говорить? Это просто лишний раз вспоминать, как далеко мы ушли от него.
