Как вы относитесь к художественной прозе русских поэтов XIX века?

Думаю, потому, что общая атмосфера этой картины — нарастающее клиническое безумие всех абсолютно участников сюжета: Сталина, который умирает на даче, Берии, который кричит, что «тиран умер», врача. Хрусталёв там ведь, как вы понимаете, челядь, а главные персонажи… Словами «Хрусталёв, машину!» Берия обозначил смерть Сталина. А по-настоящему сам Хрусталёв, который тоже один из представителей этой челяди, сталинский шофёр, он тоже одержим тем же безумием. Потому что пока Сталин, умирая, лежит у себя на даче, никто не решается войти к нему. И только вот этот осуждённый врач (выдуманный, конечно, Германом) срочно добывается из мест заключения, куда его уже отправили, и направляется лечить…

Чернышевский в своей теории «разумного эгоизма» действует применительно к обстоятельствам 1863 года. Его книга «Что делать?», написанная в тюрьме, чего нельзя забывать. «Что делать, когда ничего нельзя сделать?» — так следовало бы читать ее название. Делать себя, безусловно. «Разумный эгоизм» заключается не в том, чтобы обеспечить собственное процветание. Он заключается в том, чтобы — по Цветаевой — заботиться о своей душе, не подменяя таковую заботу достаточно фарисейской благотворительностью (это я постоянно цитирую ее знаменитое письмо к Бессарабову). Не нужно думать, что душа дана вам для добрых дел; она дана вам для работы над собой.

Теория разумного или здорового эгоизма…

Если он уже не в системе этих отношений, каким правилам он подчиняется? Я скажу жестокую вещь, очень, и мне самому эта вещь очень неприятна — он подчиняется только собственным критериям, он должен выдержать те критерии, которые он взял на себя, эта самая страшная борьба. «С кем протекли его боренья? С самим собой, с самим собой!» — законы общества уже над ним не властно, он должен соответствовать собственному уровню, а это самое трудное. Вот Горький сломался, например, я даже знаю, почему он сломался — для него стала слишком много значить репутация. Он в последние годы всё время говорил: «Биографию испортишь». И испортил себе биографию, хуже всех испортил себе биографию; хуже, чем…

Я часто читаю эти мысли: «мой читатель уехал», «мой читатель вымер», но причина здесь совершенно другая. Видите, какая вещь? По моим убеждениям, чеховский художник вообще исходит из очень важной чеховской мысли — из апологии праздности. Русская литература ненавидит труд. Труд — это грех, это первородное проклятие человека. Еще Толстой в известной полемике против Золя, против его романа «Труд», говорит о том, что Запад принимает труд за средство спасения души. А ведь работа на самом деле — это самогипноз, это способ себя заглушить, это субститут настоящего труда, потому что настоящая работа происходит над собственной душой. Это как моя любимая цитата из Марины Цветаевой, из письма Борису…

Это очень сложный случай. Ксения Некрасова прожила всего лишь 46 лет, она не очень много написала. Свидетельств о ней осталось мало. Это была загадочная фигура, немножко ее ассоциировали с Распутиным. С одной стороны – как на портрете Фалька – она была такая уютная юродивая, а с другой – она была таким немножко зловещим явлением, и на фотографиях она немного зловеща. Вся ее жизнь предельно мифологизирована. Она рассказывала, что она чуть ли не дочь последнего царя Анастасия. То, что она была юродивой, не значит, что она была глупа: нет, она была не глупа совсем. И многие ее стихи действительно – я не могу сказать, что это стихи великие, но метафоры там довольно смелые, а верлибр довольно качественный,…

Я понимаю, почему вы спрашиваете, потому что эту книгу рекламирует «Дилетант». Есть такой жанр, довольно распространенный – «тайный дневник». В этом жанре выдержана на только откровенная графомания вроде «Тайного дневника Пушкина» работы Армалинского, которым он заспаммерил все. Но, например, «Тайный дневник» Вырубовой, сочиненный, насколько я помню, Алексеем Н. Толстым, тоже фальшивый документ. Насколько я помню, в журнале «Былое» он печатался, это фальшивка. Но как свидетельство эпохи – это ценная книга.

«Тайный дневник Марии-Антуанетты» – это книга, которая, конечно, отдает легкой бульварщинкой и сенсационностью, но трагедия Марии-Антуанетты, ее внутренняя драма там…

Да, конечно. Вы знаете, «дал бог зайку, даст и лужайку». Я не знаю, дает ли Господь крест по силам, это трудно сказать. Но Господь если и дает талант, то талант заявляет о себе. Это Саади, его слова: «Имеющий мускус в кармане не кричит об этом на улице: запах мускуса говорит за него». 

Талант – это мускус в кармане. Талантливого человека нельзя не заметить. Я заметил сейчас, что большинство людей, с которыми я общался, которые давили меня своим талантом и дружбой, были исключительно, ослепительно яркими. Вот, например, Жанна Магарамова, которая была, наверное, действительно сердцем русской Америки, организатором гастролей, фестивалей. От нее люди воспламенялись, загорались, жить…

Уж как-нибудь не меньше, чем мужчин. Скандинавские — Сельма Лагерлеф, Астрид Линдгрен, Синкен Хопп, Тамара Габбе, Эсфирь Эмден, Елена Данько, Марина Цветаева, Леся Украинка, мадам д`Онуа… Мадам д`Онуа, кстати, не знаю. Нет, женщин, пишущих сказки, даже в советской поэзии — достаточно вспомнить Ирину Токмакову — вообще огромное количество женщин-поэтов, сочинявших для детей. Нонна Слепакова — там у нее были замечательные сказочные поэмы.

Это всё очень распространенные вещи. На самом деле как раз женщины пишут сказки гораздо чаще и как-то добрее и веселее, нежели мужчины. Потому что женщине разговаривать с ребенком получается как-то естественнее. Простите за сексизм, но так…

То, что она была предопределена, это сто процентов. Все возвращенцы были обречены. Другой вопрос, могла ли она избежать этого, стать осведомительницей до ареста, начать закладывать других? Это тоже, кстати, не панацея в советских условиях. Не знаю, она же знала, на что идет. Ей Бунин сказал — и мне ужасно нравится этот эпизод, я его часто цитирую,— перед отъездом: «Идиотка, девчонка, дура! Куда ты едешь к этим большевикам? К этим уродам? Они тебя арестуют, сошлют в Сибирь! Господи боже мой, тебе 24 года. Если бы мне было бы 24 года — пешком пошел бы в Россию, ноги стер бы до колен». Это бунинские внутренние противоречия естественны и очень мною уважаемы. Это как Толстой идет по Арбату с Сулержицким, и тот…

Ритор, безусловно, это человек, у которого мысль рождается в процессе говорения, но это не совсем ритор. Понимаете, ритор — это человек, который знает, чего он хочет сказать, который занимается словесным оформлением мысли. Транслятор занимается словесным оформлением пейзажа, настроения, чего-то невербального. Это не значит, что транслятор выше; это не значит, что невербальное лучше. Вот говорят, что поэзия существует для выражения невыразимого. Для выражения невыразимого существует музыка, внесловесное искусство.

«То, что нельзя сказать словами, говорит музыка»,— по формулировке Градского. Но то, что можно сказать словами, бывает оформлено по-разному. Есть…