У меня есть такая мысль крамольная, что поэт проверяется его прозой, потому что мысль в ней бьется, а поэзия зависит и от мысли тоже, а не только от каких-то мистических, большей частью выдуманных озарений. Поэтому тут был вопрос о прозе Алексея Апухтина, которая, кстати, иногда лучше стихов, а стихи его лучшие — это такие мини-новеллы, он большой сюжетчик, балладник. Великолепный, кстати, поэт, я весьма его ценю, невзирая на набоковскую формулировку «отложные воротнички поэта Апухтина», имея в виду жир. Он, конечно, выдающийся автор, и проза его очень хороша, новеллистика. Я даже думаю, что проза Марины Цветаевой лучше некоторых ее стихов. Во всяком случае, прозаические ее вершины (такие, как…

Думаю, потому, что общая атмосфера этой картины — нарастающее клиническое безумие всех абсолютно участников сюжета: Сталина, который умирает на даче, Берии, который кричит, что «тиран умер», врача. Хрусталёв там ведь, как вы понимаете, челядь, а главные персонажи… Словами «Хрусталёв, машину!» Берия обозначил смерть Сталина. А по-настоящему сам Хрусталёв, который тоже один из представителей этой челяди, сталинский шофёр, он тоже одержим тем же безумием. Потому что пока Сталин, умирая, лежит у себя на даче, никто не решается войти к нему. И только вот этот осуждённый врач (выдуманный, конечно, Германом) срочно добывается из мест заключения, куда его уже отправили, и направляется лечить…