Ну, видите ли, любомудры – так получилось, что из них Веневитинов был самым ярким и самым талантливым. Но он погиб в 22 или 23 года, он не успел реализоваться никак. Те стихи, которые остались, говорят о принципиально новом типе лирики, лирики интеллектуальной. И он, я думаю, был такой предтечей Баратынского.
Понимаете, что можно сказать о поэзии Коневского по сохранившимся кускам? Видно, что Коневской был огромный поэт, но за него пришлось реализовываться Брюсову. А Коневской успел наметить какие-то вещи. Также и с Веневитиновым. Он действительно начал, он такая заря русской интеллектуальной лирики. И Тютчев потом из него, и Заболоцкий. Но он написал, я думаю, ничтожно малую часть того, что чувствовал и понимал. Мы знаем о нем ничтожно мало, и все, что мы знаем о нем – это легенда о перстне Веневитинова, легенда безумно красивая. Но пока я не очень себе представляю, куда он мог бы пойти, как бы его судьба развивалась. Конечно, ему не дали бы не осуществиться.
Если уж Дельвиг – человек, конечно, более впечатлительный, но при этом более иронический и внутренне цельный, – после того, как на него наорал Бенкендорф, умер от нервной горячки, то у Веневитинова точно не было бы шансов. Понимаете, сейчас видно, что Николай Первый и особенно последние семь лет его правления – далеко не пряник. И далеко не легко было в этой ситуации себя сохранить.
