Это был писатель совершенно медвежьей силы, и эта медвежья сила ссорила его со всеми, кто пытался его приватизировать. Он разругался и с земляками, и с сибирской прозой, и с вологодской, и с костромской, куда его жизнь заносила. Хотя в Вологде он написал и «Пастуха и пастушку», и, по-моему, «Кражу» — лучшие свои вещи, и «Оду русскому огороду». Он поссорился и с патриотами, и не нашёл себя в среде либералов. Это был действительно писатель фантастической изобразительной мощи.

Меня познакомил с ним Миша Успенский. Я сделал с ним довольно пространное интервью. Он неплохо ко мне относился. В общем, мне казалось, что нам интересно разговаривать. Во всяком случае, мне это было безумно интересно.…

Это очень легко объяснить. Хотя и попыткой такого эпоса, но достаточно успешной, мне всё-таки кажется роман Эренбурга «Буря». Почему? Видите ли, есть такое понятие, как «высота взгляда». Вот высота взгляда Толстого была достаточной, чтобы многие азбучные вещи, касавшиеся 1812 года, поставить под сомнение. Например, что нет полководческого гения, а есть ход вещей; и то, что мы называем «полководческим гением» — это всего лишь умение угадывать этот ход вещей и соответствовать ему. Ну, тут нужны концепты.

Такого сочетания, как знание реалий и концептуальное мышление, по разным причинам в Советском Союзе быть не могло, пока были люди, помнящие это, пока были люди, знающие это. То есть…

Проза Юрия Бондарева очень разная. «Тишина» — по-моему, замечательный роман именно о выходе из состояния войны, о чудовищных унижениях, которым подвергаются бывшие фронтовики. «Горячий снег» сложно оценивать объективно, но книга все-таки в рамках советского военного канона. А вот «Выбор» мне представляется очень интересным романом, более интересным, чем «Берег», хотя в «Береге» впервые поднят вопрос о милосердии к немцам, там образ лейтенанта Княжко представляется мне довольно плоским, плакатным, как и образ страшноватого майора Гранатурова. Вот Никитин, главный герой, там интересный, и Эмма интересная. Но лучший его роман, как мне представляется, все-таки выбор. И не потому, что там…

А вот то и привело — неверие в человека и наслаждение мерзостью. Фашизм в основе своей — такая гедонистическая штука, это именно наслаждение силой через радость, наслаждение гадостью, оргиастическое такое. Когда Джекил выпускает из себя Хайда, он как бы эякулирует, он испытывает такое физиологическое наслаждение. Всегда, когда из себя что-то испускаешь, такое тайное, скрытное,— та же радость, то же блаженство, которое, как пишет Кнышев, сопровождает выдавливание прыща. И фашизм — действительно такая оргиастическая, радостная штука, приятная для извращенного сознания. Это радость быть мерзавцем. По крайней мере, изначально это так, это освобождение от химеры совести. Вот в Селине есть…

У Трифонова, понятное дело, рассказы второй половины 60-х: «Игры в сумерках», «Победитель», «Голубиная гибель», «Самый маленький городок», «Недолгое пребывание в камере пыток» (хотя это уже позже). А из повестей я больше всего люблю, конечно, «Долгое прощание». Просто, понимаете, «Долгое прощание» на уровне прозы, на уровне языка сделано совершенно волшебно. Когда меня спрашивают школьники, как писать прозу, что мне представляется идеальным, я всегда читаю вот этот первый абзац из «Долгого прощания». Хотя и «Дом на набережной» мне очень нравится (это роман, безусловно, а не повесть). Практически нет у Трифонова вещи, которая не нравилась бы мне.

И «Старик» гениальная вещь, очень…

Нет таких авторов. Наверное, ближе всех подошел Виктор Франкл, но у него не христианская философия. Есть ли христианское произведение о Великой Отечественной войне? Она находится с христианством в слишком сложных отношениях. Не написано такой темы. Вот с точки зрения иудейской веры Холокост осмыслен многократно. А с точки зрения христианства нет. И в кино такого нет. Близок к этому «Мир входящему» Алова и Наумова. «Прокляты и убиты» Астафьева – тоже не об этом. Пытаюсь вспомнить: у Гроссмана нет этого.

Я пытаюсь найти произведения Войно-Ясенецкого, которые было бы можно интерпретировать. Но, понимаете, он Сталинскую премию получил за «Очерки гнойной хирургии». Его публицистика и…