Безусловно, Константина Воробьева, в первую очередь, «Крик» и «Убиты под Москвой». Военные рассказы Нагибина и его дневник, повесть «Павлик» тоже в значительной степени, повесть «Далеко от войны». Наверное, из Василя Быкова «Обелиск» — безусловно. Наверное, для 6-7 классов жизнь учителя Алеся Мороза будет и понятна, и важна, и значительна. Ну и мне представляется, что «Будь здоров, школяр» Окуджавы, конечно. Хотя там многие негодовали при появлении этой вещи, которую назвали сразу же недостаточно героической. Вообще, альманах «Тарусские страницы» громили главным образом за нее.

Окуджава при своем дебюте — и песенном, и прозаическом — собрал все возможные овации и все возможные…

Золотуху, на мой взгляд, надо читать всего. Не только «Свечку» — всё-таки это массивный 2-томный роман, не очень легкий для восприятия. Но сценарии, и прежде всего «Великий поход за освобождение Индии», надо читать обязательно. Это высочайший класс.

Разумеется, «Мусульманин» — не только классный сценарий, но и выдающийся фильм. В принципе, Золотуха очень кинематографичен. У него можно снимать, экранизировать даже простые повести, а не только киносценарии. Но, конечно, надо помнить, что он прошел великолепную школу Константина Воробьева, нашего общего любимого писателя. Вот кого я вам рекомендую, кстати: лучше произведения о войне — это, я думаю, повесть «Убиты под Москвой» и…

Потому что при Брежневе был советский Серебряный век и расцвет этого Серебряного века. Но я не скажу, что уж так лучшие не были в 60-е. «Мертвым не больно» — это 60-е. Многое в «лейтенантской прозе» — во всяком случае, многое в прозе Виктора Некрасова — это или сразу по горячим следам, или 50-60-е годы. Правда, «Кира Георгиевна» — это совсем не про войну. Константин Воробьев — это 60-е годы. Поэтому кое-что в 60-е было.

Просто, понимаете, литература 70-х набралась мастерства. Стал возможен такой роман, как «В августе 44-го», который я не берусь судить с исторической точки зрения или с идейной, с точки зрения отношения к СМЕРШу, но с точки зрения литературного профессионализма, ребята, это…

Я очень люблю георгиевскую. Это настолько святое для меня имя. Я в детстве прочел её роман «Отец». Он был для меня (не только потому, что я рос без отца) каким-то сильнейшим впечатлением. Вот это такая экспрессивная, даже рискнул бы я сказать, экспрессионистская проза — быстрая, эмоциональная. Какие-то куски оттуда — сумасшедшая, которая плачет под дубами — врезаются в память, я это помню на всю жизнь. «Саша, лучше бы ты меня ударил». Игрушки, которые ломают бормашину. Это запомнилось на всю жизнь. Я наизусть эту книгу помню, с детства все это запоминается. У меня долгое время Георгиевская была любимой писательницей. И «Колокола», и «Лгунья». Меня поражала их перекличка с другой любимой…

Два главных его произведения — это «Ласточка — звездочка» — повесть о мальчике, угнанном в рабство немецкое и страшный довольно роман «Нагрудный знак «OST»». Виталий Семин — ростовский писатель, довольно трудной судьбы. Последний его роман — «Плотина» — остался незаконченным, там первая часть только написана. Знаете, в свое время «Нагрудный знак «OST»» поразил меня силой тоски и безысходности. Я могу его сопоставить по изобразительной силе только с повестью Воробьева незаконченной — «Это мы, Господи», о фашистском плене. И то, все-таки, Воробьев, он был атлет, он был здоровый мужчина, ему было 23 года. А это подросток, и это воспоминание подростка… Ой, страшная книга, жуткая. Она в «Дружбе…

Нынешнее время предоставляет много острых сюжетов. Но для того, чтобы написать хорошую прозу, нужен моральный бэкграунд, нужны моральные оценки. Без них у вас ничего не получится.

Тут очень интересный вопрос Дениса. Денис, фамилию вашу не называю, хотя знаю, потому что я пишу вам лично. Ну, просто простите вы меня, дурака, я никак не могу вам, так сказать, ответить подробно и детально. Это большая история. Вы собираетесь писать роман о Второй мировой войне и прислали мне несколько фрагментов. У вас уже написана тысяча страниц, при этом вам двадцать лет. Знаете, Дэн, я прочел… Уж простите меня за фамильярность. Я всех Денисов так зову, как и всех Максимов — Максами. Я ваш роман прочитал (ну, то,…

Конечно, «Зеркало для героя». Повесть Рыбаса далеко не имеет тех литературных достоинств, которые имел, да, великий сценарий Кожушаной. Я считаю и считал всегда, что остальным сценариям Кожушаной не очень повезло в реализации. Я никогда не любил фильм «Прорва» — при том, что покойный Иван Дыховичный, Царствие ему небесное, мне представлялся одарённым человеком и, главное, очень умным (скорее умным, чем одарённым), и актёром прекрасным. Просто я не люблю «Прорву», потому что я не люблю эстетизацию некоторых вещей. И слишком гламурная картина, как мне кажется. Хотя и Уте Лемпер там прекрасная. Да и вообще хорошее кино, просто оно не моё. Сценарий Кожушаной лучше фильма.

Мне нравились…

Я Василия Владимировича считаю лучшим писателем о Великой Отечественной войне. Хотя он пишет не о войне, а он пишет о душе человеческой, он экзистенциалист советский, ещё раз говорю. Я люблю Твардовского. Я очень высоко ставлю Константина Воробьёва. Покойный Валера Залотуха, Царствие ему небесное, с которым мы очень дружили и чей роман «Свечка» я считаю великим произведением… Вот, кстати, к вопросу о том, что написано про девяностые годы. Совершенно грандиозное произведение! Местами так просто он прыгает выше головы. Мне Залотуха как-то сказал, что есть тайное общество любителей Константина Воробьёва, и эти люди друг друга мгновенно опознают.

Если вам нравятся такие книги, как…