Это мы, Господи!

Я должен с ужасом сказать, что из военной литературы советской уцелело немного. Уцелела гениальная проза Константина Воробьёва — «Крик» и «Убиты под Москвой». Когда-то Валерий Залотуха мне сказал, что существует тайное общество поклонников Константина Воробьёва, и люди всегда узнают себя по этому критерию. Царствие ему небесное. Залотуха был абсолютно прав. И мы с ним по этой же причине подружились. Константин Воробьёв — это один из самых сильных русских писателей, при этом удивительно ироничных, культурных и удивительно, конечно, пластически убедительных. Потому что то, что он написал о войне, в частности в романе «Это мы, Господи!», в абсолютно юношеском, написанном ещё во время войны по…

Видите ли, военная литература в России прошла пять этапов, и поэтому говорить о единой военной прозе, вот о стихии военной прозы как таковой, и о военной поэзии, конечно, тоже, я думаю, невозможно. Здесь, как и Советский Союз, нельзя его рассматривать монолитно. Вот один не шибко умный оппонент мне говорит: «Вы защищаете ГУЛАГ, вы защищаете лагерную самодеятельность»,— говоря о советской культуре. ГУЛАГ — это определенный период советской истории. Говорить о семидесятых, как о ГУЛАГе,— это некоторое преувеличение. Называть «лагерной самодеятельностью» великую советскую культуру шестидесятников, например, и кино оттепели — это просто значит не уважать талант, не уважать гениев. Такое…