Что вы думаете о творчестве Виталия Сёмина?

Потому что при Брежневе был советский Серебряный век и расцвет этого Серебряного века. Но я не скажу, что уж так лучшие не были в 60-е. «Мертвым не больно» — это 60-е. Многое в «лейтенантской прозе» — во всяком случае, многое в прозе Виктора Некрасова — это или сразу по горячим следам, или 50-60-е годы. Правда, «Кира Георгиевна» — это совсем не про войну. Константин Воробьев — это 60-е годы. Поэтому кое-что в 60-е было.

Просто, понимаете, литература 70-х набралась мастерства. Стал возможен такой роман, как «В августе 44-го», который я не берусь судить с исторической точки зрения или с идейной, с точки зрения отношения к СМЕРШу, но с точки зрения литературного профессионализма, ребята, это…

Я очень люблю георгиевскую. Это настолько святое для меня имя. Я в детстве прочел её роман «Отец». Он был для меня (не только потому, что я рос без отца) каким-то сильнейшим впечатлением. Вот это такая экспрессивная, даже рискнул бы я сказать, экспрессионистская проза — быстрая, эмоциональная. Какие-то куски оттуда — сумасшедшая, которая плачет под дубами — врезаются в память, я это помню на всю жизнь. «Саша, лучше бы ты меня ударил». Игрушки, которые ломают бормашину. Это запомнилось на всю жизнь. Я наизусть эту книгу помню, с детства все это запоминается. У меня долгое время Георгиевская была любимой писательницей. И «Колокола», и «Лгунья». Меня поражала их перекличка с другой любимой…

Нынешнее время предоставляет много острых сюжетов. Но для того, чтобы написать хорошую прозу, нужен моральный бэкграунд, нужны моральные оценки. Без них у вас ничего не получится.

Тут очень интересный вопрос Дениса. Денис, фамилию вашу не называю, хотя знаю, потому что я пишу вам лично. Ну, просто простите вы меня, дурака, я никак не могу вам, так сказать, ответить подробно и детально. Это большая история. Вы собираетесь писать роман о Второй мировой войне и прислали мне несколько фрагментов. У вас уже написана тысяча страниц, при этом вам двадцать лет. Знаете, Дэн, я прочел… Уж простите меня за фамильярность. Я всех Денисов так зову, как и всех Максимов — Максами. Я ваш роман прочитал (ну, то,…

Конечно, «Зеркало для героя». Повесть Рыбаса далеко не имеет тех литературных достоинств, которые имел, да, великий сценарий Кожушаной. Я считаю и считал всегда, что остальным сценариям Кожушаной не очень повезло в реализации. Я никогда не любил фильм «Прорва» — при том, что покойный Иван Дыховичный, Царствие ему небесное, мне представлялся одарённым человеком и, главное, очень умным (скорее умным, чем одарённым), и актёром прекрасным. Просто я не люблю «Прорву», потому что я не люблю эстетизацию некоторых вещей. И слишком гламурная картина, как мне кажется. Хотя и Уте Лемпер там прекрасная. Да и вообще хорошее кино, просто оно не моё. Сценарий Кожушаной лучше фильма.

Мне нравились…

Я Василия Владимировича считаю лучшим писателем о Великой Отечественной войне. Хотя он пишет не о войне, а он пишет о душе человеческой, он экзистенциалист советский, ещё раз говорю. Я люблю Твардовского. Я очень высоко ставлю Константина Воробьёва. Покойный Валера Залотуха, Царствие ему небесное, с которым мы очень дружили и чей роман «Свечка» я считаю великим произведением… Вот, кстати, к вопросу о том, что написано про девяностые годы. Совершенно грандиозное произведение! Местами так просто он прыгает выше головы. Мне Залотуха как-то сказал, что есть тайное общество любителей Константина Воробьёва, и эти люди друг друга мгновенно опознают.

Если вам нравятся такие книги, как…

Вот что касается фэнтези. Понимаете, какую-то великую роль этого жанра, не столь мною любимого, я осознал в середине 90-х, когда наш собеседниковский Руслан Козлов дал почитать свой роман «Остров Буян». Я от кого угодно мог ожидать такой роман, но Козлов – известный политический журналист, он редактировал «Смену» ленинградскую, он автор первой публикации о «Митьках», он и открыл их как течение. Он был автором первого ответа Нине Андреевой на «Не могу поступиться принципами». Когда все замерли, думая, что это произошел поворот в правительстве, а вот Козлов взял и написал очень резкую и язвительную статью «Не могу молчать».

Я знал его как очень сильного публициста. Он замечательно писал,…

Я высоко, положительно оцениваю эту пьесу. Я читал мнения многих фанатов. В «Новой газете» в понедельник у меня выйдет большой разбор этого произведения, я постарался без спойлеров. Мне там два момента особенно понравились. Понравилось, что главная злодейка — всё-таки женщина. Этого со времён Миледи не было. Не сочтите это за спойлер, это для меня важно. Ну и потом, какие спойлеры? Всё это давно напечатано в Сети.

Что касается второго важного для меня открытия. Там потрясающе дана тема родительского бессилия, когда ты понимаешь, что ты хочешь мальчика своего или девочку защитить от боли, а Дамблдор с портрета отвечает: «Боль должна прийти. И она придёт». И тогда почти буквально…

Ребята, я не вижу принципиальной разницы. Я с детьми говорю так, как со взрослыми. Вот как раз сегодня студенты – и меня это очень тронуло – пришли на встречу с русским лектором, и один мне прямо сказал: «Я впервые после ваших семинаров почувствовал ужас ответственности, взрослый ужас жизни». Я этого совсем не хотел, но в каком-то смысле, наверное, и хотел.

Я не вижу разницы между студентом и профессором, а может быть, студент еще и лучше. Я не льщу молодым, не пытаюсь к ним подольститься. Слава богу, у нас неплохие отношения. Я не вижу принципиальной разницы между взрослыми и детьми. Я со своим сыном Андреем всегда говорил как со взрослым. Может быть, иногда слишком жестко. И с Шервудом та же…

Во-первых, они хорошо написаны, быстрое действие... Во-вторых... Это хороший вопрос, я сам не знаю, я даже Харлану Кобену не мог объяснить, чем меня цепляют его романы, он тоже очень удивился. Меня цепляет то, что стартовая ситуация большинства его романов (сейчас вышел новый, который называется «Дураков нет») – это или внезапное исчезновение персонажа, или его внезапное появление. Ребенок внезапно появляется на стоянке парковки, а где он был, куда его родители делись, – не понятно.

Меня вообще цепляют истории с тайнами, но, если говорить серьезно, одна из самых больших тайн, это как цветение в разные сроки, такой приспособлительный механизм растения... Люди исчезают из поля зрения…