Аркадий Гайдар

Потому что Солоухин был православным националистом, а Гайдар красным интернационалистом. Потому что Гайдар был гениальный писатель, а Солоухин довольно неровный. Потому что Гайдар был хороший человек, а Солоухин тоже крайне неровный человек. Потому что Гайдар был идеалистом, а Солоухин конформистом. Потому что Гайдар был человеком 20-х годов, а Солоухин — 50-70-х. Скорее 70-х. Я очень люблю у Солоухина описания грибов. А когда он начинает философствовать или историософствовать, это просто выноси святых.

Это не трудно. Нетрудно понять, как это делается. Нетрудно дать совет, трудно ему следовать. Теоретически все понятно. Надо просто говорить с ребенком, как с более взрослым, чем вы сами. Потому что вызовы, с которыми сталкивается ребенок, более серьезные. Первое предательство, первая любовь, физиологический рост очень быстрый, новые возможности каждый день. Вызовы, с которыми сталкивается ребенок, более серьезные, чем все, с чем сталкиваетесь вы. Поэтому надо уважать все, с чем он сталкивается и говорить с ним максималистски. Хорошая детская литература всегда максималистична. 

Например, трилогия Бруштейна «Дорога уходит в даль…», «В рассветный час» и «Весна», невзирая на…

Нет, однозначно и безусловно. Знаете, была попытка перенести в современность «Молодую гвардию». Ничего из этого не вышло. «Тимур и его команда» – книга, глубоко укорененная в  неврозе 30-х годов, как правильно говорит Евгений Марголит. Книга, наполненная предвоенным ожиданием. И если бы там не было этого фона – Женя, ее отец, «летчики-пилоты, бомбы-пулеметы», – если бы не было грозового фона страны конца 30-х, книга бы сильно проиграла.  Ясно, что следующая часть – это сценарий «Клятва Тимура». Ясно, что Тимур пойдет на войну, что может там погибнуть. А первоначально его вообще звали Дункан.

Мне кажется, что пытаться воспроизвести гайдаровскую схему,…

Понимаете, есть только один способ написать так, чтобы вам это понравилось. Почитать вслух. Так делал Гайдар. Он к концу работы над отрывком, над главой знал наизусть этот текст. Я думаю, после того, как вы несколько раз прочтете текст, вы увидите, что там есть лишнего. Даже переписывать несколько раз не надо, а читая, вы почувствуете, что вам просто неловко произносить – там возникнут проблемы с артикуляцией. И пока текст не дойдет до идеальной произносимости, нечего и браться.

Видите ли, Квакин плох однозначно, поскольку это блатная культура, как-то по мере сил противопоставлена рыцарству Тимура, которого изначально звали Дункан. А можно ли сказать, что Тимур неоднозначно хорош? Тимур — это такой маленький старичок, маленький самурай, такая общественная фигура, идеальная, довольно двухмерная, обреченная. В сценарии «Клятва Тимура» это видно. У меня есть ощущение, что Тимур вышел бледнее, чем Аркадий Гайдар мог. Потому что с положительным героем всегда трудно, но, простите, идеализировать Квакина — это нет. Квакин — это типичное зло, радующееся собой, упоенное зло, наглое. Романтизация бандитов — это довольно обычное для советской прозы, для советского…

Да как заниматься? Понимаете, заниматься — нет. Оно умеет заниматься ею, к сожалению, только как палач занимается жертвой. Вот это неправильно. Он занимается ею, да, но это не то. Государство умеет запрещать, репрессировать, жестко учить, ограничивать, рестриктировать. Но заниматься молодежью — это значит ей не мешать, во-первых, и давать ей возможности для развития, во-вторых. Молодежь сама, понимаете, находится в том ещё возрасте, когда для нее расти естественно. Не надо помогать рису расти, как во вьетнамской сказке, где дурак помогал рису расти — он выдергивал его из земли. Не надо помогать. Вы не мешайте рису расти — и тогда все будет замечательно. Надо давать детям развиваться, давать им…

Ну, я бы вам рекомендовал в первую очередь, конечно, прозу Гайдара и прозу Виктора Сержа, таким неожиданным образом. Да, Виктор Серж (Кибальчич), троцкист. Это псевдоним. Три его романа изданы. Лучшее, что написано о 30-х годах,— по-моему, это его проза. В Интернете эти романы есть. Но я читал их ещё в английских переводах, когда они не были по-русски доступны. Да, Виктор Серж кажется мне, наверное, в этом смысле самым интересным персонажем.

«Детство Никиты» Толстого, «Денискины рассказы» Драгунского. Сейчас я страшную вещь скажу, но жестокий отец, отец-зверь в «Детстве Тёмы». В последней главе, когда он умирает, такая невероятная сила любви и жалости к нему! Хотя он бьёт этого мальчика, мучает этого мальчика. Он вообще противный отец, он и мать угнетает. Ой, страшная вещь! Я вспоминаю некоторые сцены, когда он его порет,— ой, ужасно! Когда эта мать вбегает и думает: «Неужели этот огаженный зверёныш — мой сын?» Поразительной силы текст! Я, конечно, склонен думать, что всё-таки в этой финальной главе образ отца становится на секунду положительным.

Понимаете, какое дело? Отцу очень трудно. Вообще отец — это всегда очень…

Если у вас ребёнок, который читает в три года, он разберётся без вас. Вообще лучше всего начинать, конечно, с Туве Янссон, с ранних и совсем детских вещей Гайдара. Вот «Пеппи Длинныйчулок» — да, в пять лет вполне. В три — не знаю. Из стихов, которые в три года… Дина Бурачевская пишет прелестные детские стихи, кстати. Их можно найти, они очень хорошие, правда. И потом, почему вам мало Барто, Маршака и Чуковского для человека, которому три года? Это и так колоссально много. Можно ему почитать хорошие переводы хороших американцев — например, Эдварда Лира, Бёрнса.