Верите в возможность большого чувства между людьми только по переписке, людьми, которые вообще не встречались, не считая мимолётной, бесконтактной встречи на расстоянии?

Краковский, во-первых, написал после этого довольно много. Прожил, если мне память не изменяет, до 2017 года. Он довольно известный писатель. Начинал он с таких классических молодежных повестей, как бы «младший шестидесятник». Их пристанищем стала «Юность», которая посильно продолжала аксеновские традиции, но уже без Аксенова. У Краковского была экранизированная, молодежная, очень стебная повесть «Какая у вас улыбка». Было несколько повестей для научной молодежи. Потом он написал «День творения» – роман, который не столько за крамолу, сколько за формальную изощренность получил звездюлей в советской прессе. Но очень быстро настала Перестройка. Краковский во Владимире жил,…

У меня есть несколько любимых современных режиссеров: в их числе и Гигинеишвили, и Тодоровский, и очень мне нравится то, что делает Пежемский. Ну, разные есть люди. Но я абсолютно не верю в то, что экранизация моих сочинений возможна. Дело даже не в том, что я вот считаю свою прозу такой принципиально непереводимой на язык кино. Я считаю, что просто не выдуман ещё тот почерк, тот язык, которым надо это в кино пересказывать. И сам бы я этого делать не смог. Было бы очень хорошо, если бы, скажем, «Эвакуатора» снял Абдрашитов. Но Абдрашитов занят собственными делами и собственными проектами, и вряд ли ему каким-то образом до меня.

Понимаете, фильм Авербаха «Голос» по художественной задаче отчасти схож со сценарием и спектаклем Крымова «Дон Жуан. Генеральная репетиция» в театре Фоменко.

В чем здесь проблема? И то, и другое — о феномене искусства. Но просто Авербах, как человек гораздо менее романтический (а уж Рязанцева так и вообще, по-моему, какое-то воплощение интеллектуальный трезвости), рассматривает ситуацию на более жестком примере, более грубом. У Крымова ставят как-никак Моцарта, и у него это история о том, как режиссер губит всех и себя в попытке достичь немыслимого совершенства. Такая немного макабрическая история.

Что касается Авербаха, там режиссер не гениальный, в отличие от такого тоже…

Краковский, во-первых, написал после этого довольно много. Прожил, если мне память не изменяет, до 2017 года. Он довольно известный писатель. Начинал он с таких классических молодежных повестей, как бы «младший шестидесятник». Их пристанищем стала «Юность», которая посильно продолжала аксеновские традиции, но уже без Аксенова.  У Краковского была экранизированная, молодежная, очень стебная повесть «Какая у вас улыбка». Было несколько повестей для научной молодежи. Потом он написал «День творения» – роман, который не столько за крамолу, сколько за формальную изощренность получил звездюлей в советской прессе. Но очень быстро настала Перестройка. Краковский во Владимире жил,…

Потому что уже не было шаражек!

Очень хорошо недавно написал кто-то из ученых, опять обвиняемых в измене родине: «Хоть бы они шаражки для нас построили!». В том-то и проблема, понимаете, что современная Россия — это Гулаг без шаражек. Правда, Гулаг не такой тотальный, как Колыма,

Не могу я больше цитировать эту фразу — я уже, как правильно заметил Никита Елисеев, всех достал этим сравнением, но правда, 90% занято рабским трудом, а 10% сидят в шаражке. Так сегодня 100% занято рабским трудом. Вам нравится эта альтернатива?

Валерий Тодоровский гениальным своим чутьем просчитал сериал «Бомба», в котором рассказывается, что Советский Союз и был такой бомбой, которую построили в…

Фланнери О'Коннор гениальна и удивительна тем, что она одна такая — самый мрачный писатель XX века, действительно самый мрачный. Мрачнее была только реальность этого столетия. Есть люди, пишущие в стиле южной готики. Из них самый светлый — конечно, Трумен Капоте. Самый мрачный — скажем, Карсон Маккалерс. Я могу вам порекомендовать «Сердце — одинокий охотник», «Часы без стрелок», «Балладу о невесёлом кабачке», почему-то очень в России знаменитую и поставленную в «Современнике» в своё время. Да, вот они ей близки.

Но дело в том, что ведь Фланнери О'Коннор католичка. Сейчас вышла в Америке, я купил как раз замечательную книгу её речей и статей. Для неё характерна предельно серьёзная…

Во-первых, книга начинается не с этого. Саша Панкратов успевает ещё побыть на свободе и поучаствовать в судах над другими, которых он пытается защищать. И Саша Панкратов как раз, он очень точно задает modus operandi в этих условиях: ни в коем случае нельзя присоединяться к большинству, даже если тебе это гарантирует безопасность, потому что ничто не гарантирует ее. Лучше… Вот в условиях, когда «все тасуются, как колода карт», как называл это Пастернак, лучше вести себя по-человечески, потому что выгодоприобретателя здесь нет. Но, конечно, аналогий множество с сегодняшним временем.

Я даже в общем рекомендую вам свою давнюю статью, посвященную очередному там юбилею…

Приходится верить, хотя мой любимый, наверное, рассказ Каверина, он это называл маленькой повестью — «Летящий почерк», он как раз говорит о такой любви на расстоянии возможной. Но метафизических возможностей человека не всегда для этого достаточно — моих, наверное, недостаточно, я в этом смысле человек довольно примитивный. Я верю в любовь по переписке, но я не верю в её столкновение с реальностью. её столкновение может оказаться роковым. То есть любить на расстоянии вы можете до тех пор, пока не встретитесь. А потом притираться ужасно трудно. То есть у меня сложные отношения, сложный опыт по этой части.

Нет, как оригинального поэта его никто не воспринимает точно, потому что Цой и не считал себя поэтом. Алексей Дидуров полагал Цоя поэтом, когда услышал строчку «Я — асфальт». Ему казалось, что это великолепная метафора; серый, жёсткий, заплёванный — вот таким должен быть поэт, таким должен быть голос лирического поэта в наше время. Это хорошая мысль. И у Цоя есть прекрасные стихи — например, «Кукушка». Тут много, кстати, вопросов о том, как соотносятся слова и музыка. Я на это всё отвечу, попробую.

Цой действительно не существует не только вне музыки, но он и не существует вне контекста очень серьёзного. В Цое очень привлекателен его минимализм, который и делает его кумиром таких девочек,…

Эта мысль была популярной в 70-е годы. Если вы прочтёте… Я не провожу никаких параллелей между «Шатунами», например, и Кавериным, но если вы прочтёте «Летящий почерк» Каверина, который я считаю его лучшей повестью, самой глубокой и самой неоднозначной… Вот там, помните, дед Платон говорит этому своему внуку — очень правильному, очень доброму, очень счастливому мальчику,— он ему говорит: «Бойся счастья. Счастье спрямляет жизнь». Это интересная мысль, а особенно от старика Каверина, который прожил жизнь довольно счастливую, но страшно внутренне трагическую, если почитать «Эпилог». И если вы прочтёте… Почему я рекомендую «Летящий почерк»? Поздние каверинские повести — «Загадка»,…